и гибель Христо вместе с отрядом 20 мая стала по факту важнейшей политической победой разгромленного восстания. Статьи и очерки Ботева, до тех пор мало кого интересовавшие, вошли в моду, информацией о трагедиях Панагюриште, Перуштицы, Батака и почти трехсот сел, ставших могилой тридцати тысяч человек, из которых 25 тысяч не брали в руки оружия, запестрели первые полосы газет. По инициативе вставшей на дыбы России — «Русские своих не бросают!» — была создана Международная анкетная комиссия, целью которой стало обследование пострадавших районов Болгарии.

Стамбул, где на уровне министров тоже были шокированы многие, пытался как-то оправдываться, объясняя случившееся «эксцессами исполнителя», виновные в которых понесут наказание. Но звучало это неубедительно, да и никого уже не волновало, ибо дело было сделано.

Мировая общественность на какое-то время обрела смысл жизни в защите «бедных болгар», в громы и молнии включились светочи литературы — от Толстого, Достоевского и Тургенева до Гюго. «Болгарский вопрос» вышел на авансцену, став фактором мировой политики, а отношение среднестатистического болгарина к Порте, до тех пор вполне лояльное, сменилось тупой — на века — ненавистью, чего, собственно, и добивались Ботев с «апостолами», в узком кругу не скрывавшие, что на военную победу своими силами рассчитывать нельзя.

ОТДЕЛЬНЫЕ БОЛГАРЫ С ОСОБЫМ СТАТУСОМ

О предыстории Русско-турецкой войны 1877-1878 годов, одним из следствий которой стало, как известно, освобождение Болгарии, в рамках ликбеза говорить излишне. О серии досадных промахов и промедлений, в связи с которыми время было упущено и полный успех стал частичным (а блестящая победа если и не совсем поражением, то близко к тому), — тоже. Впрочем, фанфары все-таки гремели: как-никак, стояли в десятке километров от Стамбула. Вполне успешно подавили и попытки турецко-помакской партизанщины в северных регионах, и малую войну, устроенную в восточных Родопах черкесами, сознававшими, что пришло время держать ответ за всё.

Тут, правда, пришлось потрудиться. За бандами стояли англичане, и далеко не только в качестве спонсоров: верховным «эмиром» джигитов, лично руководившим их вылазками, стал Джеймс Сен-Клер, бывший британский консул в Варне, выдвинувший требование о передаче Турции районов проживания «мирного национального меньшинства», после чего СМИ Альбиона разразились страданиями в поддержку «национально-освободительного восстания балканских горцев против дикой славянской тирании».

Однако справились и с этим, причем даже без участия русских войск: теперь, когда у болгар тоже были оружие и мало-мальский боевой опыт, отряды еще не родившейся армии при полной поддержке населения быстро расставили точки над i, причем так обстоятельно, что горцы, бросив всё имущество, ушли через турецкий кордон.

Вот только всё это, более или менее легко решаемое, было даже не половинкой беды. Истинная беда общеизвестна: после громоподобного Сан-Стефано[3] великие державы, в пику России, обобрали уже утвержденную мирным договором Болгарию, постфактум нарисовав на карте расселения болгар невнятный «огрызок», к тому же формально входящий в состав Порты.

Всё остальное — южные регионы (со столицей в Пловдиве и специально изобретенным названием «Восточная Румелия») в статусе автономии и западные (Македонию) без всякого статуса — оставили Порте реально. В качестве пояснения прозвучало, что раз в Македонии никакого восстания не было, стало быть, там все всем довольны, — хотя реально восстания не было потому, что более двадцати тысяч македонцев ушли на войну в «центральную Болгарию».

Естественно, после всего, что случилось за истекшие два-три года, воспринято это было как плевок в лицо. Всеми — и «западниками», и «русофилами», и босяками, и чорбаджиями, и в Софии, и в Пловдиве (но особенно, конечно, в Македонии, где турки тотчас начали восстанавливать старые порядки). Так просто обойтись всё это не могло, и когда власти объявили о высылке из Охрида исключительно популярного в крае «бати» — митрополита Нафаниила, стойкого патриота, в годы восстаний и войн формировавшего четы, — не обошлось.

8 сентября 1878 года в Рильский монастырь съехались делегаты неравнодушной общественности. Это были люди очень непростые и полномочные: сам митрополит, люди прославленного воеводы Ильо, русские офицеры, главы «временных администраций» пограничных с Македонией районов «почти свободной Болгарии». Они обсудили ситуацию и приняли решение: хрен турку, а не Вардар; нужно дать русским дипломатам, обсуждающим с партнерами масштабы ревизии Сан-Стефано, аргумент в пользу того, что население края против, сражается и побеждает, а значит, пусть Европа как минимум признает за Македонией тот же уровень автономии, что и за Пловдивщиной.

Территориальные потери Болгарии после Сан-Стефанского договора

Действовать следовало как можно быстрее, пока «концерт» еще ничего не подписал, и времени не теряли. Оружие взяли в руки тысячи местных, из Болгарии на помощь им шли сотни бывалых вояк, ради такого случая даже взявших отставку из «дружин», прообраза будущей армии, а русские офицеры, как и было обещано, помогли с вооружением. 5 октября 1878 года отряд в четыре сотни партизан, напав на город Кресна, разгромил и заставил уйти прочь сильный османский гарнизон.

Так началось Кресненско-Разложское восстание, и началось очень удачно. Турок было больше, их арсеналы с арсеналами «юнаков» даже сравнить было нельзя, но тем не менее юнаки побеждали. В ноябре они под дождем цветов, под восторженные вопли населения вошли в городок Банско и большой город Разлог, вытеснив части «низама» — регулярной армии — к рубежу, за которым начиналась Греция, и обратились к России с просьбой поддержать требования болгар Македонии.

СБЫЧА МЕЧТ В ДОЗВОЛЕННОМ ФОРМАТЕ

Ответ, однако, был отрицательным. Лондон, оказав султану помощь в спешной переброске войск, предупредил Петербург о недопустимости какой-либо поддержки повстанцев — а не то санкции! И ходокам ответили в стиле «сами начали, сами и разбирайтесь», посулив, правда, если получится, замолвить словечко, а офицеров, не уговоривших не восставать, отозвали с порицанием.

На помощь «болгарских болгар» рассчитывать не приходилось — у них у самих мало что было, даже государство пока еще только учреждалось. В рядах повстанцев начались споры сперва о тактике, потом о стратегии, потом «а ради чего?», а затем и разборки с кровью, — и в мае 1879 года «батя» Нафаниил приказал бойцам сложить оружие, выразив готовность идти под суд как ответчик за всё, лишь бы всех остальных не карали. Тут, правда, вмешалась Россия, потребовав у султана амнистии для всех, и амнистию в самом деле дали всем инсургентам[4], даже не нарушив слово.

Таким образом, первая, но далеко не последняя попытка македонских болгар остаться болгарами, не превращаясь в «македонцев», которыми их планировали сделать, провалилась. Однако проблема осталась: вопреки планам русской военной администрации поскорее провести в «дозволенной»