Хотя так ли уж зазорно ревновать без причины? Ну, стимулировать отношения. Держать их горячими и ничего не спускать с рук. Устраивать разборки на грани жизни и смерти. Это всяко лучше, чем быть безучастной, пока однажды итог всего твоего бездействия не обрушится на тебя градом. Может, такие скандалы и созданы для того, чтобы показывать своей половинке, что тебе не всё равно. Ведь когда пара даже не ссорится и оба притираются, вроде называется сожительством. Ну как международные студенты в одной комнате в общаге. Уйти никто не может, ибо комната на двоих, а разговаривать особо и не о чем. Вот и желаем друг другу доброго утра и спокойной ночи, бегло интересуемся, у кого как дела на работе. Даже секс – и тот чаще на пьяную голову или же буднично-автоматический. Как пресс покачать. Вот так и живут миллионы людей на планете. Застрявшие в своих условностях и привычках. Соединённые штаты безразличия.

А как же хочется порой жить, как в испанском кино: с криками, с битьем посуды, с участливыми громогласными соседями под окнами… Кстати, я сегодня даже не разбила ничего. Наверное, истеричка, возникшая во мне во время ссоры, сидела там на пару с толстой жабой, которая подсознательно напоминала мне, что практически всю посуду я привезла из Англии. И что у меня нет тарелок из IKEA, которые я могу без сожаления грохнуть об пол.

Рыжую девчонку винить не в чем, когда я была в её возрасте, я тоже спала с женатыми. Для меня это было весело и интригующе. Вот и докатилась до «когда я была в её возрасте». Что дальше? «В мои-то годы»? В студенческие годы мы с подругами так безумствовали, что удивительно, как мы все доучились. И вообще остались в живых. Порой наши приключения доходили до такой критической точки, что нам необходим был человек, который говорил, что пора остановиться. Но по молодости и глупости, услышав такую фразу, мы лишь больше слетали с катушек. Эх, девчонки, сорваться бы сейчас к ним.

И как только я про себя произношу эту фразу, во мне тут же появляются демон и ангел.

Ангел говорит мне:

«Нет, что ты. Нельзя тебе, Марго, никуда срываться. Ты ответственный человек! Ты сейчас выпьешь немного в баре, успокоишься, а завтра пойдёшь работать. И будешь пахать как можно больше, чтобы заглушить всю боль».

Но тут демон наступает на глотку ангелу и, потирая лапки, шепчет мне:

«Ну, уж нет. Никакой работы. Ты им отдала годы усердного труда. И у тебя куча неотгулянных дней и больничных. Шесть часов – и ты в Питере у Лизки. А дальше? А дальше будет видно. Главное, хорошо, что чемодан с вещами ты не вытащила из джипа. И не пила, так что вести машину сможешь. Ну, прекращай, сколько ты уже их не видела?»

После слова «их» в животе предательски закололо. Я вспомнила о Вике. Но тут же переключилась на Лизу, досчитала до трёх, мысленно подкинула монетку в воздух, поняла, чего хочу больше, и набрала её номер.

– Привет, Марго! – ответила Лиза.

– Привет, Лиз! Как ты?

– Как Прометей. Только вместо печени у меня каждый день вырастает новый мозг, а вместо вороны у меня тупые ученики, которые этот мозг мне каждый день выносят!

– Орла, – машинально поправляю ее я.

– Плевать на орла, у меня ученики, – игнорирует она мою эрудицию.

– Всё так плохо? – спрашиваю я, вспоминая, что Лиза – учительница английского в частной школе.

– А, будни. У тебя там что, как?

– У меня? – Даже и не знаю, что ей на это ответить. – Я в полностью разобранном состоянии. Короче, Артём мне изменил. Если вкратце.

– Ого! Вот скотина. И чего ты?

– На трассе. Лиз, слушай, я понимаю, что у тебя своих дел куча и всё такое, но можно я приеду?

– Ты в Питере, что ли?

– Нет, но уверена, что смогу быстро доехать до тебя.

– Конечно, приезжай. Я так понимаю, вечер у нас с тобой будет насыщенный. Мне выходной брать на завтра?

– Думаю лучше даже два.

– Поняла тебя, подруга. – Мы нажимаем «отбой».

Итак, Питер. Я не особая фанатка этого города. Сами понимаете, погода, снобизм, парадные и поребрики. Но с этим городом связано действительно много приятных событий. В основном это касается различных тусовок, на которых я побывала. Но есть в нём какая-то романтика, витающая в воздухе. Например, в Париже я подобного не ощутила, хоть его неизвестно за какие заслуги и называют столицей любви. А в Питере это парит повсюду. В парочках, которые смотрят, как разводят мосты, в прогулочных катерах, которые являются обязательной точкой посещения приезжих влюблённых, в признаниях любви на асфальте, нарисованные белой краской, напротив чьего-то окна, в стихах поэтов, выгравированных тут и там. И конечно же ничем не выводимая депрессия и тоска, которая гуляет по тому городу, словно призрак. Призрак разбитых сердец и растерзанных душ брошенных людей. Любовь – это ведь не бесконечная радость, а чувство, в котором собрано всего по чуть-чуть. И грусть с тоской там тоже есть. И боль. Много боли. Весь этот причудливый коктейль и называется особенной атмосферой Петербурга.

Я забиваю данные в навигатор, даю направление «Санкт-Петербург» и поворачиваю в правый ряд.

– До точки назначения восемьсот три километра, – приятным женским голосом отвечает мне навигатор. – Примерное время прибытия через восемь часов.

– Let’s see, my darling girl, let’s see[3], – отвечаю я ей, словно бросая вызов.

В нашем боевом студенческом квартете Лиза была кем-то вроде совести. Или стоп-крана, который если не останавливал, то хотя бы пытался притормозить нас, когда мы заходили слишком далеко. Плюс она была старостой группы, а в те годы это хоть что-то, да значило. Лиза была из семьи переводчиков при правительстве, так что у неё был авторитет серьезной, воспитанной девочки. С нами она связалась скорее из чувства противоречия. Ей не хотелось походить на детей друзей и коллег её родителей, которые одинаково одеваются, мыслят и чьё будущее уже предрешено. Ей хотелось самой решать, какие вещи носить, с кем дружить, какую музыку слушать. Первым её решением было вопреки желанию родителей поступить не в иняз, а на экономический факультет МГУ.

Затем, после знакомства с нами, последовала череда изменений и в имидже. Длинные, роскошные русые волосы Лиза отстригла почти наполовину. В её гардеробе стали появляться немного вызывающие вещи, которые она покупала за границей в поездках с родителями, а из её комнаты доносились британское техно и прочие исполнители, которые не совпадали со вкусом ни её родителей, ни детей друзей родителей, что несказанно радовало саму Лизу.

Несмотря на внешние изменения, училась она очень хорошо и не пропускала занятий. Ну, во всяком случае, первые два курса. Потом она с головой закружилась с нами и сама стала «исполнять», но при этом всё равно была гораздо адекватнее, чем мы трое.