больше ничего не писать. Одно дело – воспоминания. Другое – придумывать с нуля. С Эдгаром все начиналось именно так.

– Ты разве его описывала? Я думал, только придумала…

– И придумала, и описала, и фотографию подходящую нашла. Все в лучших традициях «Чернильного сердца».

Лестер задумчиво склонил голову. Вряд ли он знал, что такое «Чернильное сердце» – я никогда не видела, чтобы он читал книги или смотрел фильмы. Но ему это было и не нужно.

Лестер облизал пальцы и начал загибать их по одному.

– То есть никакого волшебства – это раз. Отказаться от мечты детства – два. Браво, моя радость. Не замечал у тебя раньше мазохистских наклонностей.

Я хотела сказать, что он много чего не замечал, но прикусила язык. Спорить с Лестером можно добрые сутки напролет и так никуда и не продвинуться. Лучше просто дождаться, пока он уйдет.

– Очень вкусно. – Справившись с пиццей, Лестер вытер об себя руки. – Кстати, ты не против, если я останусь? Так сказать, в знак благодарности.

– За что? – опешила я.

Наум запрыгнул на кушетку и устроился в противоположном от Лестера углу.

– Скажем, за то, что ты появилась в реальности, оглянулась по сторонам и тут же увидела на дереве объявление о сдаче квартиры со всем необходимым. И что у тебя не попросили документы и залог при въезде, а обязали только заботиться о бедном маленьком котике, – хитро ответил он. – И все это за счет ма-а-аленького волшебства, которое ты, конечно же, больше не собираешься впускать в свою жизнь.

Пару секунд я смотрела на него, сопоставляя факты. Доска с объявлениями прямо посреди парка. Пара бумажек с написанными от руки «пропал кот» и одна – «сдаю квартиру срочно». Отсутствие других претендентов. Ключи, которые хозяин буквально впихнул мне.

Я устало плюхнула перед Лестером коробку с остатками пиццы.

– Оставайся.

* * *

До вечера Лестер вел себя подозрительно тихо, а когда я отправилась спать, устроился на жесткой кушетке, уверив меня, что ему там очень удобно.

Я лежала под тонким пледом, который больше кололся, чем грел, спиной ощущая все реечные балки кровати через матрас. Присутствие Лестера не давало покоя. Он, хоть и привык появляться без приглашения, никогда не оставался надолго. Значит, он чего-то ждал.

Я разглядывала комнату в поисках лишней тени и сама не заметила, как провалилась в странное состояние между сном и настороженной дремой.

После дождя на улице заметно похолодало; снизилась и температура в квартире. Во сне я съежилась под жестким одеялом, пытаясь хоть как-то согреться. А потом вдруг резко открыла глаза. Мне на ногу что-то капало. Глаза никак не могли привыкнуть к темноте, слабо разбавленной лунным светом, а когда привыкли, я закричала.

В изножье кровати стояла старуха в белой ночной рубашке. По обе стороны от ее лица свисали седые патлы, вместо глаз зияли провалы. Это ее кровь капала мне на ногу.

Я попыталась позвать Лестера, но вместо голоса из горла вырвался хрип. Хотела сесть в кровати, но не смогла пошевелиться. Я перестала чувствовать тело, будто все ощущения сосредоточились там, куда капала кровь старухи. Я снова набрала в легкие воздуха, чтобы крикнуть, но она меня опередила:

– Помоги. Мне.

Не знаю, сколько длилось мое оцепенение. Руки и ноги закололо, словно в них разом воткнули сотни раскаленных игл. Еще одно неимоверное усилие – и я с утробным звуком скатилась с кровати. Страх выжег все внутри, оставив отчаянную мысль-желание: жить.

– Помоги, – настойчиво повторила старуха, уставившись пустыми глазницами в точку на стене. – Ты нужна мне.

Путь к двери был закрыт. Окна слишком высоко, туда не сунуться. Где же Лестер? А Наум? Будто в ответ из угла раздалось сдавленное шипение. В темноте я различила выгнутую спину. Только не бросайся на нее, глупый кот! Я отползла к нему, путаясь ногами в одеяле, и протянула руку. Наум полоснул мне когтями по тыльной стороне ладони и отпрыгнул.

Как же холодно! По ощущениям в комнате стояла минусовая температура. Изо рта у меня вырывался пар. Холод пробирал до самого мозга.

– Вера? Что происходит? Говори со мной, – раздался издалека голос Лестера.

Я осторожно выглянула из-за неподвижной фигуры в белом – он шел по темному коридору, выставив руки и ощупывая воздух перед собой.

– Я чувствую запах крови. Ты в порядке? – спросил он.

Старуха медленно повернула голову. Он переступил порог комнаты и остановился. Два слепца застыли на расстоянии вытянутой руки друг от друга.

– От тебя пахнет кровью, – уронил Лестер в пустоту. – И страданием.

На секунду мне показалось, что он знает, кто перед ним.

– Меня почти убили, – прохрипела старуха в ответ. – Мне нужен преемник.

– Так это правда! – ошарашенно выдал Лестер. – Если ты та, о ком я думаю…

Старуха выпрямила свое сухое тело. Я заметила, что она была босая, а на тонких запястьях отпечатались следы от веревок.

– Когда-то меня звали Хельгой.

– Мое почтение, Хельга. – Лестер слегка склонил голову, хотя она не могла этого увидеть. – Она тебя не заменит.

– Она сильная.

– Но не такая, как ты думаешь.

Мимолетная усмешка пробежала по омертвелым губам. Старуха покачнулась и вдруг выбросила вперед окровавленную руку с цепкими пальцами.

– А кто. Ты? – прошипела она.

– Я из другого мира, – сдавленно произнес Лестер. По голосу я поняла, что ему больно.

– Лестер! – Я хотела броситься к нему, но тело онемело и не слушалось.

Старуха почти уперлась лбом в его лоб.

– Она сияла, – прошептала она. – Все время, что он пытал меня. Он убивал меня, а я шарила по миру…

– Я же сказал: она не то, что ты думаешь.

Старуха разразилась гадким хохотом. Этот звук обрушился на меня, как старая полка – раскололся гнилыми досками, оставив щепки в волосах. Она хохотала и вкручивала руку в грудь Лестера, как вилку, а он даже не сопротивлялся ей.

– Вера, беги! – прохрипел он.

Наум жалобно мяукнул где-то в темноте. Бежать. Надо бежать, а я не могла даже пошевелиться. Руки и ноги закоченели окончательно, меня стало клонить в сон. Не спать, не спать!

Оставался один путь спасения – вернуться в небытие. Я зажмурилась. Это может стоить мне остатков души. После того, что я сделала с Эдгаром, каждая фантазия могла стать последней. Но даже вечность в небытие лучше того, что произойдет прямо…

– А ну стой! – в локоть мне впились ледяные пальцы.

Руку словно замуровали в лед. Я распахнула глаза. Ощущение невесомости, которое я пыталась вспомнить, вмиг исчезло. Остались только глазницы с потеками черной крови напротив моих глаз и потрескавшиеся губы.