— Его нет, — ответила девушка, — папа сейчас в юридическойконсультации. Он сегодня дежурный. Что ему передать?

— Ничего. Извините, что побеспокоил. Я перезвоню. — Дронгоположил трубку.

Нужно знать работу адвокатов, чтобы понять смыслсостоявшегося разговора. Дронго нахмурился. Когда Фатима сказала, что ее братуназначили адвоката, он сразу усомнился в том, что Омару достался хорошийзащитник. Опытных и преуспевающих адвокатов не назначат в установленном закономпорядке. Такие сами выбирают клиентов и обговаривают свои гонорары. Назначаемыеадвокаты, как правило, — это либо стажеры, молодые ребята, лишь недавно получившиеразрешение на работу, либо пенсионеры, которые получают за свою работусоответствующую плату в юридических консультациях. У него еще теплиласьнадежда, что Голиков может оказаться опытным профессионалом, согласившимся назащиту в силу необычности самого процесса. Но после разговора с его дочерью,все стало ясно. Голиков еще и назначался дежурным по юридической консультации —значит, он обычный пенсионер, получающий работу лишь из уважения к егопочтенному возрасту. Известные адвокаты не зарабатывают, оказывая услуги посоставлению необходимых документов и оформлению жалоб. Обычно в консультациюобращаются старушки-пенсионерки с жалобами на соседей да сутяжники, ищущиеуправу на мелких чиновников бюрократов.

«Странно, — подумал Дронго. — Омар, сравнительно молодойчеловек, должен понимать, какое суровое наказание получит за три приписываемыеему преступления. И при этом он так любит своего сына. Тогда почему он берет насебя эти три убийства и отказывается от адвоката? Человек, окончивший сотличием МАИ, не может быть идиотом. Значит, он пошел на такой шаг с какой тоцелью. Может, ради… семьи?

Тоже маловероятно. Ведь у него остается Руслан — с клеймомсына убийцы на всю жизнь. Что же еще? Фатима говорила, что их мать умерла,когда дети были совсем маленькими: сестре десять, брату восемь лет. В Дагестанедевушки рано выходят замуж. Получается, что их мать умерла, когда ей былонемногим больше тридцати, Или даже меньше тридцати. Почему она умерла? От какойболезни? Если рак или сердце, то такая болезнь может быть наследственной?Может, Омар знает, что он обречен? Это может быть первой версией. Зная, что онне жилец, Омар берет вину на себя и — выгораживает кого-то. Вот и втораяверсия.

Нужно все проверить».

Дронго взял телефон, набрал номер родственников Фатимы ипопросил ее позвать. Она почти сразу подошла к телефону, словно ждала егозвонка.

— От чего умерла ваша мама? — спросил Дронго.

Она довольно долго молчала. Потом спросила:

— Вам это нужно для расследования? — Да.

— Она умерла от рака, — сухо сообщила Фатима.

— Сколько ей было лет?

— Тридцать.

— Я должен задать вам еще один вопрос. Только поймите меняправильно. Мне нужно знать все обстоятельства, чтобы провести объективноерасследование. Вы сказали, что хотели бы родить мужу сына. Но не можете. Я могуузнать почему? — Она молчала. — Алло, вы меня слышите? — спросил озадаченныйДронго.

— Слышу. Это тоже нужно для Омара?

— Я задаю вопросы не из праздного любопытства.

— Извините. У меня была операция. Очень сложная. И послеэтого я не могу рожать. Вы меня понимаете?

— Онкология? — безжалостно потребовал уточнения Дронго.

— Да. У вас еще есть вопросы?

— Нет, спасибо.

— До свидания. — Она положила трубку.

Дронго откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза.«Когда человеку все равно, он бывает непредсказуем в своих поступках. Кажется,похожее случалось с Эдгаром Вейдеманисом, но об этом потом. Первую версиюпридется проверить. И вторую тоже, она вполне может наложиться на первую. УОмара нет будущего, и он зачем-то берет чужую вину на себя. И третья версия:его пытаются запугать, шантажируя безопасностью семьи или какими-тообстоятельствами. Нужно будет проверять все версии». Однако завтра емупредстоит два авиаперелета. От одной этой мысли портилось настроение. А напоезде ехать долго. Вот так и приходится летать раз сорок или пятьдесят в году.Плюс еще в Италию к Джил и сыну. Кажется, он летает в год больше опытныхлетчиков.

«Омар отказывается от адвоката — значит, считает делопредрешенным, — вернулся к своим рассуждениям Дронго. Неужели он собираетсяследующие лет сорок сидеть в тюрьме? Этого я не понимаю. Или я просто не знаюеще чего-то важного?»

Ростов порадовал Дронго ясной, теплой погодой. В аэропортуего встречал старый знакомый — Константин Федяков, с которым он дружил большедесяти лет.

В начале девяностых они познакомились в Москве и с тех порнеизменно относились друг к другу с большой симпатией и уважением. Константинработал в местном издательстве и в первой половине девяностых издавалдетективную и прочую коммерчески выгодную литературу которая хорошо продаваласьпо всем странам СНГ.

Федяков заранее заказал номер в отеле «Интурист», куда онисразу и поехали из аэропорта.

— Давно не был у нас в Ростове? — спросил Федяков. — А товедь с тебя станется: заедешь и по занятости на глаза другу не покажешься.

— Больше десяти лет.

— Здесь все изменилось. — Федяков хохотнул. — Впрочем, самувидишь.

— Я сюда по другому вопросу, — напомнил Дронго.

— Да, я знаю. — Костя помрачнел. — Ты приехал на этотпроцесс, о котором, оказывается, весь город говорит. Напрасно ты приехал. Нужнобыло заранее мне позвонить. Я бы тебя отговорил ввязываться в это дело. Явчера, как только ты сообщил, что приезжаешь, сразу заказал тебе номер, а потомпоехал узнать подробности насчет суда над Омаром Нагиевым.

— Узнал?

— Лучше бы не узнавал, — признался Костя, — ты даже непредставляешь, что у нас здесь творится. Оказывается, даже митинги проходят.Люди требуют, чтобы его расстреляли, он ведь целую семью тут вырезал! Такое непрощается.

— Неужели устроили открытый процесс?

— Конечно, открытый. Почти весь город на рогах стоит. Этоготипа в тюрьме избили до полусмерти, он сейчас в больнице. Хорошо еще, что неубили.

— Ты считаешь, что такой самосуд может быть оправдан?

Костя взглянул на своего друга, затем снова посмотрел надорогу. И ничего не сказал. Лишь через минуту он начал говорить:

— У нас уже восемь лет раненых и убитых привозят из Чечни.Сам должен понимать, как люди относятся ко всем «черным». Я не хочу тебяобидеть, но ты должен понимать чувства людей. Достаточно одной искры, чтобыначались погромы.