Кларенс никак не отреагировал, как будто и не слышал вовсе, повернувшись к входной двери, где происходило какое-то движение — это вернулись домой Селесте и Фелиция, таща за собой Хэтти Бернс. Старая женщина хмуро взглянула на Кларенса:

— Итак, Кларенс, эти две маленькие девочки уверяют, что ты им когда-то читал какие-то истории, и они даже не хотят досматривать до конца видео, которое они смотрели у бабушки Хэтти. Они предпочитают твое чтение. Если это не так, можешь ударить меня.

Она обняла его так, как может обнимать только бабушка. Хэтти всегда напоминала ему маму, мягкую, теплую и ласковую, но очень властную, и с этим маленький мальчик никогда не мог тягаться.

— Ты почитаешь нам об Аслане? — округлила большие глаза Фелиция.

— И о Люси, и о Сьюзан? — подхватила Селесте.

— И о Питере с Эммануэлем, — ответил Кларенс. — Только не забудьте позвать мальчиков и заодно прихватите книгу. Когда мы закончим эту, то останется еще шесть! Ну что, рады?

Обе сияли от счастья, а Кларенс открыл «Лев, Ведьма и Гардероб». Они начали читать эти истории два года назад. Вместе с ними тогда был и Тай.

Кларенс направился в большую спальню, где близнецы спали вместе со своей мамой, а девочки тем временем побежали в гостиную, чтобы взять оттуда старый парчовый стул, подарен-

18

ный в качестве приданого еще матери Кларенса и Дэни. Они несли его, подхватив каждая свою сторону, как трон. Они несли стул для дяди Анци.

Кровати Фелиции и Селесте были в отгороженном углу спальни их мамы. Три года назад, когда отец Кларенса был еще в силе, они вдвоем построили перегородку в комнате, чтоб девочки чувствовали себя уютнее. Дэни тогда сказала, что хочет спать вместе с девочками в комнате, чтобы им не было страшно, но Кларенс знал, что Дэни делает это не только для девочек, но и для себя.

Фелиция с гордостью показала ему новую сумку для обедов с изображенным на ней большеглазым жирафом:

— Не правда ли, он милый, дядя Анци?

— Красивее даже, чем волосы у лягушки, Фелиция, — он подхватил их обеих и без всякого усилия обвил вокруг шеи.

— Говорил ли я вам, девочки, что вы очень похожи на вашу маму в детстве?

Они обе довольно захихикали — он говорил им это всякий раз, когда видел их. Он медленно опустил их вниз из-под потолка, где они находились, и аккуратно усадил на кровать. Дядя Анци был самый сильный, самый большой человек во всей вселенной. Когда он был рядом, они не боялись никого и ничего.

Девочки устроились поудобнее на маминой кровати, и Кларенс почти час читал им вслух. Затем они все вместе поужинали свиными отбивными с картошкой и зеленым салатом — любимой едой дяди Анци. На десерт был пирог из сладкого картофеля и кофе. После ужина девочки пошли спать, а брат с сестрой долго еще сидели и вспоминали старые добрые времена, Миссисипи, где они выросли, жизнь в Чикаго, а потом переезд в Орегон. Время пролетело незаметно. Женива позвонила в 23:20 просто удостовериться, что с Кларенсом все в порядке. В 23:45 Кларенс, наконец, собрался ехать домой, поцеловав сестру на прощание.

— Анци, пообещай мне, что ты будешь молиться о переезде сюда, или, по крайней мере, начнешь ходить в церковь. Я думаю, это сблизит нас еще больше, а для тебя может измениться весь мир вокруг.

— Дэни, ты вцепилась в меня, как питбуль, хорошо, я обещаю... — Кларенс внезапно затрясся всем телом, при этом руки его болтались, как привязанные, напустил на себя важный, напыщенный вид, как будто ему принадлежала вся земля, и даже

19

голос изменил, — да, мама, ты права, для меня изменится весь мир вокруг. Я буду курить марихуану, снимать проституток, ловить кайф от ЛСД, оденусь попроще и пойду работать физически, а!? И ты могла такое подумать, сестричка?

Он приспустил брюки так, что она могла видеть сантиметров пять его нижнего белья. Она сердито хлопнула себя по губам.

А Кларенс продолжал юродствовать:

— Я стану классным пацаном! Зачем играть в теннис в моем зажиточном пригороде, когда я могу просто тащиться на разноцветных колесах, летать под кайфом и быть просто на седьмом небе, наколовшись крэком. А? Покурю с компашкой.

— Очень смешно, — Дэни старалась не рассмеяться. — Да будет тебе Анци. Здесь все-таки больше жизни, чем оружия и наркотиков, и тебе это известно. Я хочу, чтобы ты пообещал подумать об этом.

Она смотрела на него своими большими беззащитными черными глазами.

— Хорошо, — сказал Кларенс, обвивая вокруг нее руки и головой почти касаясь потолка, — я обещаю.

— Прекрасно. Я тебя обожаю, большой брат, — она поцеловала его в шею и крепко обняла.

Ему всегда нравилось, как она его обнимает, еще с того времени, когда они оба были детьми.

Кларенс достиг Бонвиля и свернул по направлению к Джексону — улицы блестели после легкого летнего дождика, который остудил ночной воздух до приятной прохлады. Почти каждый третий светофор не работал. В некоторых перегорели лампочки, другие же просто стали мишенями для тренировки в стрельбе.

Проезжая мимо домов, он представлял себе жителей, которые каждый день должны проделывать один и тот же ритуал, проверяя и перепроверяя замки на своих дверях, чтобы удостовериться, что запоры крепки. Как черепахи, прячущиеся в своих панцирях, многие городские семьи запирались в своих домишках сразу же после наступления темноты, чтобы найти там убежище. На улицах ему встречались гуляющие или едущие на мотоциклах подростки, хотя многие из них определенно не достигли возраста, когда можно получить водительские права. Свернув на улицу Мартина Лютера, он увидел, что вся она раскрашена надписями и рисунками, и это напоминало то, как волки метят свою территорию.

Вспомнив о Тайроне, он подумал, что просто обязан помочь Дэни удержать его от улицы и от общения с молодыми. Да, он должен быть уверен, что с Тайроном все хорошо.

Кларенс миновал полицейскую машину с двумя полицейскими, сидевшими на переднем сиденье. Обменялся с ними настороженным взглядом