изумилась Китти. – А почему именно не сегодня, Пауль? Неужели сегодня какой-то особенный день? Я что-то пропустила? У вас с Мари, может быть, годовщина свадьбы? Ах нет, она в мае.

– Это начало новой бизнес-эры, мои дорогие! – торжественно произнес Пауль, улыбаясь Мари. Мари было неприятно, что Пауль хочет объявить об их совместном предприятии вот так, на глазах у всей семьи, но она понимала, что он делает это ради нее, поэтому улыбнулась ему в ответ. – Мы собираемся открыть ателье моды, мои дорогие. – Пауль весело посмотрел на изумленные лица.

– Нет! – вскричала Китти. – У Мари будет ателье. Я сейчас сойду с ума от волнения. Ах, Мари, моя дорогая Мари, ты давно это заслужила. Ты будешь создавать чудесные изделия из ткани, и все модницы в Аугсбурге будут носить твои модели…

Она вскочила со стула и обняла Мари. О, это была Китти! Такая импульсивная, такая безудержная в своей радости, никогда не стесняющаяся в выражениях. Все, что она думала и чувствовала, просто вырывалось из нее. Мари терпела ее объятия, улыбалась ее восторгу и была очень тронута, когда Китти даже прослезилась от радости.

– О, я хочу оформить все стены в твоем ателье, Мари. Оно будет выглядеть как Древний Рим. Или ты предпочитаешь греческих юношей? На Олимпийских играх, знаешь, они состязались совсем без всяких одеяний…

– Не думаю, что это было бы уместно, Китти, – нахмурившись, заметил Пауль. – В остальном, я думаю, твоя идея очень хорошая, сестренка. Мы должны украсить хотя бы часть стен, как ты думаешь, Мари?

Мари кивнула. О боже, она плохо представляла эти помещения. Она была только в заставленном полками магазине Мюллеров на первом этаже, а комнаты на втором этаже она вообще не видела. Все случилось слишком быстро. Она уже боялась той большой задачи, которую Пауль так просто возложил на нее. Что, если ее эскизы никому не понравятся? Что, если день за днем она одна будет сидеть в своем ателье и ни один клиент не появится?

Тем временем дети тоже заговорили.

– Что такое ателье, мама? – поинтересовался Лео.

– Ты будешь зарабатываешь большие деньги, мама? – спросила Додо.

– Хочешь моей квашеной капусты, дядя Пауль? – Хенни решила воспользоваться удобным случаем.

– Ладно, маленькая шкодница. Давай!

Пока Пауль объяснял, что он уже нанял людей для уборки помещений и хотел бы навестить вместе с Мари Финкбайнера по поводу краски для стен и обоев, Хенни, довольная, жевала оставшиеся в тарелке шупфнудели. Целых пять штук. Однако она с большим трудом справилась с десертом, который состоял из небольшой порции ванильного крема с каплей вишневого варенья.

– Теперь мне плохо, – простонала она, когда бабушка подала знак, что можно вставать из-за стола.

– Ну и дела! – возмутился Лео. – Ты наедаешься до отвала, и тебе становится плохо, а другие дети даже не могут пообедать.

– Ну и что? – Хенни пожала плечами.

– Мы ведь молились, чтобы не забывать о бедных, не так ли? – поддержала Додо своего брата.

Хенни смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Она выглядела наивной и беспомощной, но на самом деле она просто оценивала ситуацию, чтобы сохранить свое преимущество. Она рано усвоила, что близнецы всегда держатся вместе даже против нее.

– Я все время думала о бедных детях и съела за них несколько шупфнуделей.

Паулю показался этот ответ забавным, Китти тоже улыбнулась, только Алисия нахмурилась.

– Думаю, в словах Лео есть доля правды, – тихо, но убедительно заговорила Мари. – Мы могли бы значительно сократить расходы на питание. И нам не обязательно каждый день подавать десерт.

– О, Мари! – воскликнула Китти, с восторгом прижимаясь к ней. – Ты такое доброе создание! Ты, наверное, хотела бы поголодать и отдать свой десерт бедным. Боюсь только, что ни один человек не насытится им. Пойдем, моя дорогая, я покажу тебе, как представляю себе рисунки на стенах. Пауль, когда мы сможем осмотреть это место? Уже сегодня? Нет? Ну когда же?

– В ближайшие дни, Китти… Какая ты нетерпеливая, сестренка!

Мари вышла вслед за Китти в коридор, где уже ждала Эльза. В ее обязанности входило присматривать за детьми, которые после обеда должны были делать уроки. После этого у них было несколько часов на игры. Посещения одноклассников должны были быть заранее одобрены матерями.

– Я хотел бы навестить Вальтера, мама, – попросил Лео. – Он заболел и не был в школе.

Мари остановилась и посмотрела в сторону столовой, дверь которой все еще была открыта. Пауль сейчас собирался вернуться на фабрику, но пока он разговаривал с Алисией. Ей придется принимать решение самостоятельно.

– Но только ненадолго, Лео. После домашних заданий Ханна проводит тебя.

– А мне нельзя пойти одному?

Мари покачала головой. Она знала, что Пауль и Алисия не одоб-рят это решение, оба были не в восторге от дружбы Лео с Вальтером Гинзбергом. Не потому, что Гинзберги были евреями – Пауль, по крайней мере, относился к этому совершенно спокойно. Но обоих мальчиков объединяла непреодолимая страсть к музыке, и Пауль боялся – в глазах Мари это была глупая мысль – что его сын может проникнуться идеей стать музыкантом.

– Пойдем, Мари. Всего несколько минут… Я должна срочно заехать к дорогой Эртмуте по поводу моей выставки в художественном союзе. Юлиус, машина готова? Мне она скоро понадобится.

– Конечно, госпожа. Позвольте вас подвезти?

– Спасибо, Юлиус. Я сама поведу машину.

Мари последовала за Китти вверх по лестнице в ее комнату, которую та превратила в художественную студию. Китти также присоединила бывшую спальню своего отца, на что Алисия согласилась только после долгих колебаний. Но, конечно, бедная Китти не могла спать среди незаконченных картин и вдыхать ночью ядовитые запахи красок.

– Слушай, я могла бы нарисовать для тебя английский пейзаж. Или вот: Москва в снегу. Нет? Ну да. Но Париж – это то что нужно. Собор Парижской Богоматери и мосты через Сену, Эйфелева башня… О нет, это сооружение действительно слишком уродливо.

Мари некоторое время слушала плоды безудержной фантазии Китти, затем сказала, что это все замечательные идеи, но нужно помнить, что она хочет демонстрировать свои платья, поэтому фон не должен быть слишком доминирующим.

– Ты, конечно, права… Как насчет того, чтобы я нарисовала для тебя звездное небо? А на стенах пейзаж в тумане, такой загадочный в пастельных тонах.

– Давай сначала посмотрим на комнаты, Китти.

– Хорошо… Мне все равно пора идти. Ты укоротила мою синюю юбку? Да? О, Мари – ты просто сокровище. Моя золотая Мари.

Последовал поцелуй, объятия, затем Мари освободилась от любвеобильного внимания невестки и снова стояла в коридоре. Она прислушалась: Пауль все еще был