Граф молча поклонился.

Итак, все решено. Две минуты спустя граф снова был один в гостиной и разглядывал копию брачного контракта. Через неделю он женится на девушке, которую даже не видел. На дочери торговца. На вульгарной крикливой особе, если она действительно такова, какой ее описал Берти. Женится из самых низменных побуждений, ради денег, а она выходит за него замуж ради титула графини и положения в аристократических кругах Англии. Он недобро ухмыльнулся. Она скоро узнает, что ждет тех, кто столь дерзко навязывает высшему свету свое нежелательное присутствие. Однако она может не понять и не почувствовать этого. У таких людей, видимо, нет ни грана подобной чувствительности.

Через неделю он окажется в одной с ней постели, а затем не меньше года будет жить под одной крышей. Рухнули планы оставить ее в городе, провести Рождество в поместье в обществе Берти и остальных, кого он спьяну наприглашал вчера в клубе. Но даже без всяких обещаний старику к Рождеству его дочь окажется уже на попечении мужа, будет зависеть от мужа, и он должен заботиться о ней. К этому времени старика уже не будет в живых.

Граф стиснул зубы и, повернувшись, хотел было направиться к двери, но вспомнил, что ему некуда бежать за помощью после того, что он сделал. Проклятие! На мгновение он пожалел, что его кузен, прежний граф Фаллоден, умер и он не может доставить себе удовольствие самолично прикончить его за оставленные вместе с наследством долги.

Затем вспомнилась Доротея Лавстоун, изысканная и восхитительная Доротея, в которую он влюблен без малого уже год. Сегодня вечером она будет у Прюэттов. Он тоже должен там быть и в светской беседе сообщит ей о своей помолвке.

Помолвка! О Господи, подумал он, взглянув на часы на камине. Сутки назад он не знал о существовании какого-то мистера Джозефа Трэнсома и его драгоценной Элли: Вчера он был человеком, просто удрученным своим безденежьем и долгами, и еще не ведал, что такое быть по-настоящему несчастным.

Что ж, теперь он это знает. И тут же граф злорадно подумал, что мисс Элинор Трэнсом тоже узнает, что такое быть несчастной, еще до Рождества, и вдруг понял, сжимая и разжимая кулаки, что должен злиться прежде всего на самого себя. Ему было стыдно, он был противен себе от того, что делает. Он женится на деньгах.

* * *

Элинор ждала графа в гостиной, стоя спиной к окну. Ей было холодно и неуютно, но она умышленно не подходила к камину, чтобы быть как можно дальше от двери, в которую он войдет. Так ей удастся лучше его разглядеть. Она не хотела, чтобы он застал ее врасплох.

Элинор знала, что он уже приехал, – минут пять назад она слышала суету в холле. Скоро его проведут в гостиную. У отца он не задержится долго. Всю деловую часть соглашения они завершили утром. Папа сразу же пошлет его к ней, однако сам не зайдет сюда. Утром, вернувшись от графа, он еле держался на ногах и теперь отдыхает в своем кабинете, в большом удобном кресле, которое перенесли туда несколько недель назад, чтобы он мог работать по вечерам, как в былые времена. Ему лучше было бы подняться в спальню и лечь в постель, но Элинор знала: он не сделает этого, пока не доведет все до конца.

Она решила не садиться, чтобы не оказаться в невыгодном положении перед ним, стоящим, когда он войдет, поэтому продолжала стоять неподвижно у окна. Наконец в дверь постучали.

Одного взгляда на него ей было достаточно, чтобы понять, что перед нею человек с резким и гордым характером. Об этом свидетельствовали выражение его лица, жестко сжатые губы, вскинутый подбородок и блеск глаз, говоривший о том, что сложившаяся ситуация ему явно не по душе. Его больше бы устроило, если бы ему достались деньги без нее в придачу, подумала Элинор.

Красивый, с темными волосами, чуть более длинными, чем было принято, и правильными чертами лица, с голубыми глазами, он показался ей не очень высоким, зато крепким и стройным. Все в его фигуре казалось ладным – ни прибавить, ни убавить. Сразу видно, что этот джентльмен вел праздную жизнь, увлекался верховой ездой и боксом, а также другими видами бесполезных мужских занятий. Однако, напомнила себе Элинор, граф – бездельник из породы высокомерных богачей, хотя сейчас у него нет и гроша в кармане. Он мот и, конечно, картежник. Элинор распрямила плечи и смело посмотрела графу в лицо.

Он куда красивее Уилфреда, внезапно подумала девушка.

– Мисс Трэнсом? – произнес он так холодно, что его слова показались ей ледяными сосульками.

Глупый вопрос. Конечно, она мисс Трэнсом. Но Элинор промолчала и не присела в книксене, как было положено по этикету.

– Я граф Фаллоден. К вашим услугам. – Он поклонился. – Рэндольф Пирс.

Пирс. Значит, теперь она будет Элинор Пирс, тут же подумала Элинор, мысленно пробуя это имя на вкус. Его зовут Рэндольф.

Говоря о нем, отец употреблял лишь его графский титул, словно за ним не стоял живой человек, имеющий имя. Возможно, так оно и было.

Элинор не ответила на его поклон.

Теперь, когда он стоял совсем близко, она мысленно прикинула, что своей макушкой, пожалуй, дотянется до его подбородка. Эта мысль заставила ее вести себя с ним особенно холодно.

– Ваш отец позволил мне увидеться с вами, – счел нужным пояснить граф. Когда он подошел к ней, свет из окна упал на его лицо, и оно показалось ей еще более суровым, а голубизна глаз еще ярче.

Разумеется, она знает, зачем он здесь. К чему это глупое объяснение? Ведь, кроме нее, в гостиной никого нет, с раздражением подумала Элинор и тут же поняла, что эти мгновения одинаково неловки и мучительны как для нее, так и для графа. Но она ничем не собиралась облегчить их для него. Ни за что. Ему никогда не получить бы отцовских денег, заработанных трудом всей его жизни, если бы не это, столь неприятное для графа условие: жениться на ней. Пусть получит все сполна.

– Я имею честь просить вашей руки, – наконец вымолвил нужные слова граф.

– Я об этом, разумеется, знаю и отвечаю вам – да. – Она была горда, что произнесла все это с ледяной холодностью и умышленно не добавила слово «милорд». Годы учебы в привилегированной школе, а также усилия гувернантки не позволяли ей забывать о манерах и вежливости, но на сей раз она предпочла игнорировать их. Этот человек ей никто. Во всяком случае, пока.

У графа был такой вид, будто он не знает, как вести себя дальше. А Элинор торжествовала, не испытывая и капли сочувствия. Сама она казалась спокойной, словно ей были безразличны эти пусть даже непозволительно затянувшиеся минуты неловкого молчания.

– В таком случае я счастлив, – наконец нарушил паузу граф, с поклоном протягивая ей правую руку.

Его кисть была узкой, с длинными пальцами и хорошо ухоженными ногтями. Рука аристократа, подумала она и, на мгновение задержавшись на ней взглядом, вложила в нее свою. Рука графа неожиданно оказалась приятно теплой и по-мужски сильной, когда он сжал ее руку и поднес к губам. Элинор невольно оторвала взгляд от их сцепленных рук и посмотрела графу в глаза. Их голубизна показалась ей холодной как лед. Он выдержал ее взгляд.