– Ты подумай, Леон, там очень ценные книжки! Там все написано. Ты бы такой магазин открыл, что со всего мира приезжали бы. Ты бы весь торговый квартал скупил! Все бы говорили, что ты удачливее деда Микеля!

Она снова взяла меня за руку. Наивно, искренне. Она знала мои слабые места, она пробивалась к цели напролом.

– Лина, я за такое не возьмусь, я не могу. Иди к родителям, к семье, они тебя поддержат…

Ее влажные глаза сузились.

– Для Толстой Джаны ты сделал. А для меня не хочешь. Ладно… Тогда я пойду к мэру и расскажу, какой ты пояс сплел для Толстой Джаны. А она в суде подтвердит.

– Не подтвердит, – вырвалось у меня.

– Еще как подтвердит! Она болтунья, всем знакомым тайну выболтала – по секрету! Пять свидетельниц найдется или шесть…

Она развернулась и зашагала к дверям. Ждала, наверное, что я ее окликну.

Я прикусил язык.

Лина обернулась на пороге, сжала губы – и вышла.

* * *

Город лежал на пересечении речного, морского и сухопутного путей. Неподалеку, за площадью, располагался квартал гостиниц, и в двух шагах был порт. Не зря, не зря я выбрал такое дорогое место для моего магазина; вот и сейчас – стоило вывесить на дверь табличку «открыто», как в тесное помещение вошло пять или шесть совершенно незнакомых покупателей.

Две женщины средних лет, явно приезжие, заинтересовались украшениями. Я показывал им кольца с мерцающими в темноте камнями, объяснял, что означает перемена цвета; каждое слово и действие давалось мне через силу. Я думал о Лине: насколько осуществима ее угроза?

Я в самом деле подарил Толстой Джане пояс с особенным свойством. Джана забеременела от мужа, но через несколько месяцев заболела сосновой лихорадкой. А у женщин, которые во время беременности подхватили сосновку, рождается кукла, деревянная кукла с человеческим мозгом и несколькими живыми суставами. В школе, в кабинете учителя, хранится один такой заспиртованный плод. Я его видел только раз – но снился он мне раз сорок.

Я сплел для Джаны особенный пояс, и она потеряла ребенка. А потом оказалось, что она выдумала свою болезнь, чтобы обмануть меня. Она не хотела рожать – считала себя слишком молодой, а мужа втайне презирала. Я послужил ей орудием, как резец или молоток.

Поздно теперь горевать. Улик против меня нет – если только эта дура сожгла пояс, как я велел, а не хранит его. Но если у Джаны найдут пояс…

Пожилая матрона смотрела удивленно: она задала вопрос о цене, а я улыбался в ответ и молчал. Она хотела купить лютню с золотыми струнами: очень дорогую вещь, поющую низкими женскими голосами.

– Тысяча двести десять. Для вас – тысяча двести.

Я взял аккорд. Лютня вздохнула совершенно по-человечески и протянула в три голоса: «Корни-кони-крона…»

Матрона вытащила кошелек. Не веря своему счастью, я упаковал инструмент в коробку, приложив в качестве подарка запасную струну и серебряный камертон. Одна проданная лютня оставляла меня в прибыли на несколько недель.

– Ты неплохо справляешься, мальчик, – проницательно заметила матрона. – Твой хозяин должен быть тобой доволен.

– Он доволен, госпожа. Не желаете взглянуть на шарфы, сумки, шейные платки?

Звякнул колокольчик над дверью. Я обернулся; на пороге стоял человек средних лет, в дорожном костюме и пыльных сапогах.

Покупатель

За время работы я повидал много незнакомцев. Не могу сказать, чтобы при виде нового гостя внутри меня шевельнулось что-то особенное. Но крохотное предчувствие все-таки было. Жаль, я слишком погрузился в свои мысли и не прислушался к нему.

– Что вы желаете? – обратился я к гостю. – Здесь на полках в основном дамские товары, но есть специальный отдел для уважаемых господ. Ароматическая вода, кружащая голову девицам, очки, защищающие от солнечного света, амулеты, перстни…

– Как идет торговля? – Он бросил на меня взгляд из тех, что принято называть цепкими. Но никакой особенной силы в этом взгляде не было – он слегка зацепил меня и соскользнул, как лапа майского жука.

– Хорошо, – сказал я радушно. – В «Подарках Надир» вы можете найти…

– О тебе много говорят в городе, – сказал он и проводил взглядом матрону с лютней, как раз покидающую магазин. – Неприлично, чтобы о парне твоих лет столько судачили.

– Надеюсь, говорят хорошее, – сказал я, удерживая улыбку на лице, как чашку на кончике шпаги.

– Хорошее тоже, – он вдруг подмигнул. – Я не верю и половине того, что о тебе плетут. Ты в самом деле продаешь сны в конвертиках?

– Не совсем так, – я открыл шкаф. – Вот, видите этот конверт? Внутри ничего нет. Но если вы заснете с конвертом под подушкой – вам приснится очень яркий хороший сон. А если у вас хоть чуть-чуть развито воображение, вы увидите то, что сами пожелаете.

– Зачарованный конверт?

Будь он девицей, я сказал бы, что, конечно, зачарованный.

– Нет. Конверт обычный. На него нанесено заклинание, само по себе простое, но удачно вписанное в форму и фактуру предмета. Мое искусство – прежде всего в том, чтобы заклинание и предмет гармонично сочетались. Видите этот узор в уголке?

– Изобретательно, – пробормотал незнакомец.

Я воодушевился:

– Это очень популярный товар, достаточно дорогой – пятьдесят монет за штуку…

– Ты ведь потомок старинного магического рода, – сказал незнакомец и прищурился. – Тебе не стыдно стоять здесь за прилавком и разменивать власть на барыш?

Я до того растерялся, что не сразу сообразил, что в руках у меня зачарованный конверт. Я чуть нос им не вытер, приняв за салфетку. Незнакомец разглядывал меня, будто я сам был редкостным товаром.

– Я принадлежу к семье Надир, – сказал я, вернув себе самообладание. – Это уважаемый в городе купеческий род… И я, между прочим, честно зарабатываю свой барыш.

– Но отец твой – прирожденный маг.

– Благодарю, что навели справки о моей семье.

– Дай-ка, – он взял у меня конверт, и я не успел отдернуть руку. – Неплохая работа. Одноразовая, конечно?

– Конечно. – Я почувствовал себя уязвленным. – Многоразовое заклинание потребует источника энергии, который…

– Ладно, ладно. По крайней мере, у тебя хватает честности не выдавать свои безделушки за настоящие волшебные предметы. Подумать только, как низко мы пали: потомок Кристального Дома – торговец…

– А что вы имеете против торговцев? – спросил я уже без улыбки. Человек этот нравился мне все меньше.

– Ничего, – он ухмыльнулся, будто его развлекала моя злость. – А это что, кольца?

– Набор украшений, – я говорил сквозь зубы. – Справа на подушке простые. А слева – с эффектом легкой эйфории, как от бокала игристого вина. Достаточно потереть кольцо…

– Открой витрину, я взгляну.