Смех вдруг прекратился. Даже мое собственное хихиканье застряло в горле, когда органная музыка приобрела гудящий, почти ленивый звук, от которого по спине побежали мурашки. Я вцепилась сильнее в гриву животного. Палочка выпала из рук и с треском потерялась в пустоте. Руби исчезла, как и все остальные дети. Теперь я одна ехала по кругу на своем единороге. И лишь Даймонд сидела на скамейке, наблюдая за мной. Круг за кругом.

– Даймонд! – испуганно крикнула я.

Она не отвечала, а улыбка словно приклеилась к ее лицу.

– Хватит! – попросила я, хватаясь за пластиковые поводья. Один раз, второй, третий. Кривая музыка затихла, и меня сдавила последовавшая за этим тишина. – Даймонд! Я хочу слезть! – панически кричала я, подняв свою ручку и протянув в сторону сестры.

Она и с места не сдвинулась. Даймонд лишь наклонила голову, смотря так, словно я была чем-то занимательным.

– Ты непременно хотела покататься на карусели и должна оставаться на ней, пока поездка не закончится.

Моя нижняя губа задрожала, а единорог продолжал подниматься и опускаться.

– Я уже хочу слезть! – крикнула я. По щекам стекали слезы.

Даймонд вздохнула, встала и подошла ко мне. Как только единорог оказался около нее, она вытащила меня из седла и осторожно посадила на черный пол. Сестра элегантно опустилась на корточки рядом со мной, чтобы наши глаза находились на одном уровне, и смахнула с моего лица соленые слезы.

– Не плачь, Ворриор, – мягко пожурила она меня. – Большие богини не плачут, когда чего-то боятся. А ты ведь хочешь стать богиней. Не так ли?

Я шмыгнула носом. Единорог бесшумно исчез в темноте, и я смотрела ему вслед с округлившимися от ужаса глазами. И все же кивнула. Да! Я хотела стать богиней, как мамочка. Или принцессой фей. Я еще не совсем определилась. Пальцы Даймонд в последний раз погладили меня по щеке, прежде чем обхватить мои руки. Я, шмыгая носом, сжала их. Это был наш секретный знак: так мы говорили, что любим друг друга. Три раза крепко сжать. Даймонд сжала мои руки. Один раз. Я улыбнулась. Второй раз. Хватка стала неприятно крепкой. Моя улыбка исчезла. Третий раз. Она так сильно обхватила мои ладони, что костяшки хрустнули. Я взвизгнула, желая вырвать руки, но хватка Даймонд была непоколебимой.

– Посмотри на меня! – строго скомандовала светловолосая красавица.

Я снова попыталась высвободить свои руки, потому что Даймонд начинала пугать не меньше чем карусель с единорогами.

– Ворриор, – сказала она, заставляя меня посмотреть в ее лицо. – Ты должна перестать быть ребенком! – отругала меня она. Ее ногти впились в мою кожу, и я закричала.

– Мне больно! – взвыла я.

– Жизнь всегда причиняет боль, – холодно ответила мне Даймонд. – Ты должна наконец смириться с тем, кто ты такая.

– Я же уже смирилась! – простонала я. Боль в руке пульсировала с каждым ударом сердца. Мои локти онемели.

– Нет, не смирилась. Вопрос состоит в том, для кого ты хочешь быть богиней: для себя или для него, – она кивнула, повернув голову направо.

Я подняла взгляд, смотря вперед сквозь мокрые ресницы, и у меня перехватило дыхание. На одном из радужных единорогов сидел Пиас. С харизмой хищника, который выглядел совсем не счастливым, катаясь на ярком пони. Его бездушные глаза сияли снежным холодом. Синие волосы почти доходили до плеч, а прямая морщина разделяла высокомерно нахмуренный лоб на две части.

– Что происходит, Ворриор? Почему ты затащила меня в свои сны? Тебе надо отдохнуть.

– Только посмотри на него! – сказала мне Даймонд. – Ты ему покорилась. Почти без сопротивления. Хочешь ли ты быть такой женщиной? Прирученной и держащейся на коротком поводке, чтобы соответствовать его ожиданиям?

– Я не покорялась ему, – тут же возразила я.

И тем не менее было трудно оторвать взгляд от синевласого бога, который, в свою очередь, смотрел на нас. Все во мне хотело побежать к нему, зарыться в его объятия, разделить холод и поделиться теплом. Я хотела чувствовать его губы на своей коже. Его тонкие пальцы, которые гладили меня по шее. Я хотела… хотела… его. Каждой клеточкой тела.

– Он тебя просто использует, Ворриор, – прошептала Даймонд. Слова пронзили мою грудь иголками.

– Ничего подобного! Мы – две половинки одного целого! – прошипела я.

Даймонд уставилась на меня.

– Подумай еще раз. Он разве хотел тебя? Такой, как ты есть. Разве стал делиться своим телом и душой так, как это принято у половинок?

– Я… – мое дыхание снова перехватило. – Он этого совсем не может. У него нет души, – уверенно объяснила я.

Даймонд весело фыркнула.

– Хоть сама-то себе не ври. Он заметил тебя лишь тогда, когда узнал о твоих силах и оценил твою полезность! – неодобрительно ответила она. – Ему нужно было лишь прошептать тебе несколько приятных слов, прикоснуться к тебе пару раз, и ты безвольно растаяла в его руках. Пойми уже это, Ворриор. Он использует тебя. Это в его природе. Как и у его отца Зевса. Он играет в шахматы. А ты – лишь одна из его пешек.

– Нет! Нет, потому что он умрет, если умру я. Он нуждается во мне. Помогать ему – единственно верное решение! – я снова попыталась высвободиться из хватки сестры, но Даймонд держала меня очень крепко. Ее ногти, словно ножи, разрезали мою бледную кожу. Я захныкала, когда потекли капли крови. Сладкие, серебряные, бессмертные.

– Этот вопрос не обсуждается, – резко упрекнула меня сестра. – Речь идет о ваших ролях. Можешь убеждать себя в чем угодно. Однако, если продолжишь быть влюбленным щеночком, это плохо для тебя закончится. Ты богиня хаоса, и намного могущественнее его. С ним мир падет, потому-то им движут ненависть и месть. Отсутствие души и темнота внутри поедают его разум. Зевс прекрасно знал, что делал. Но с тобой… Ты у руля смогла бы сделать мир чем-то невероятным. Только подумай об этом. Рано или поздно тебе придется понять: либо съешь ты, либо съедят тебя, – с этими словами она, наконец, отпустила меня и выпрямилась. Сестра вдруг снова нежно поправила съехавшую корону. Ее пальцы остались на моем подбородке и мягко его подняли. – Ты богиня, Ворриор. Прими это.

Она повернулась и ушла прочь, оставляя меня наедине с Пиасом, который смотрел на элегантную спину сестры прищурившись.

– Она пытается манипулировать тобой, – трезво прокомментировал он. – Один из старых богов, должно быть, нашел дорогу в твои сны. Мы должны будем что-то с этим сделать, – его взгляд переметнулся ко мне. В его красивых чертах виднелась мягкость. – Не слушай ее! – хриплым голосом прошептал он. – Я твоя половинка. И никогда бы так не поступил. Я твой, а ты – моя. Навсегда… навсегда… навсегда… навсегда…

Я задыхалась. В короткие секунды полной дезориентации, когда мне еще казалось, что еду на радужном единороге, я поняла три вещи:

1. Я сияю ярко, будто звезда.

2. Я парю на расстоянии метра над кроватью.