и Бобик в это время были на улице: бегали, валялись в грязи, справляли нужду. Тамаре было до фонаря.

Англичанин, как поняла Тамара, понюхал чай и с брезгливым видом поставил кружку.

– Я исчу своеко пса, – произнес он фразу, от которой у Тамары ёкнуло в груди.

– Пса? – неуверенно переспросила та.

– Да! Своеко пса, я вител его в ностьях, говорясчий пёс Боб Андерсен, эсквайр. Этот пёс принатлежит моей семие.

Тамара встала в полный рост и отодвинула от гостя бутерброды с икрой.

– Бобик – наш пёс! Мы нашли его на улице. В конце концов, мы его оформили, как полагается. Мы очень его любим, это животное – счастье в нашем доме, – лукавила Тамара.

– Я заплачу, – произнес Вильям.

– Боюсь, у вас не хватит денег, этот разговор закончен. А вам следует уйти, Виля. Или как вас там?

– Вильям! – поправил он хозяйку. – Пять миллионов евро! Устроит?

Услышав это, Тамара начала задыхаться. Даже у «Куртизанки с дипломом Гарварда» сумма наследства была меньше.

Послышался звук открывающейся двери. Валентин и Бобик вернулись с прогулки.

– Тамар, представляешь, у Бобика ещё один талант! Он, оказывается… – Валентин не успел договорить, так как увидел странного мужчину на кухне.

– Бобика я не отдам ни за какие деньги! – после долгих уговоров заявил Валентин.

– Ты что, совсем дурак? На кой нам этот блохастый мешок? Мы с тобой заживём, как люди! Уедем куда-нибудь подальше из этой глухомани, в Лондон, например!

– Ты же в Москву хотела! – не сдавался муж.

– Да что мне твоя Москва! Я, может, хочу, чтобы меня «мисс» называли! А не просто – Тамара!

– Хочешь, буду тебя «Ваше Величество» называть, но Бобик останется здесь! Он мне рассказал, как их там мучают дрессировками и постной индейкой. А я его люблю, и ест он, что хочет!

– Твоей любовью сыт не будешь. А пёс сегодня знаменит, а завтра – нафиг никому не нужен! Значит так, я тоже хозяйка пса, и мы его отдаем!

– Не отдавайте меня, Тамара Андреевна, – заскулил Бобик.

– А ты молчи, вон твой хозяин явился. Эсквайр, будешь из золотой миски воду лакать.

Пёс жалостно посмотрел на Валентина.

Тот, собравшись с духом, схватил паспорт, деньги из своей заначки, и вместе с псом вырвался из квартиры, несмотря на угрозы со стороны Тамары и на иноязычные восклицания гостя.

***

Полгода вся страна искала говорящего пса, а тот как сквозь землю провалился.

Двоюродный брат Валентина приютил их с Бобиком у себя в норильских снегах. А вернулись они домой, когда шумиха поутихла.

В пустой квартире Валентина встретило лишь короткое письмо его супруги:

«Валя, я уезжаю от тебя с достопочтенным мистером Вильямом, эсквайром, в его владения близ Кембриджа. Пса оставь себе. Вильям сказал, что у Бобика есть говорящие родственники в Харькове, туда мы сейчас и направляемся.

Документы на развод на столе. Надеюсь, ты рад, что вы со своим любимым псом теперь вместе. А я тебя, Валечка, никогда не любила, и жить теперь буду, как королева. А вам в бабкиной квартире желаю тухнуть до конца своих дней».

Валентин смахнул слезу и потрепал пса по загривку.

– Не переживай, Валентин, никакой я не англичанин. Байки эти мне папка травил, который, как и все его предки, был обычным дворовым псом. Я просто хотел, чтобы меня любили. Всегда думал, что никто не полюбит обычную дворнягу, пусть и говорящую, вот и притворялся знатным. А тип тот никакой не эсквайр. Он сюда на «шестерке» приехал с рязанскими номерами. С жены твоей, небось, уже все деньги выкачал. Родственников у меня нет в Харькове, да и вообще нигде, я такой один.

– А что же ты раньше не сказал?

– Да продала бы меня Тамара Андреевна рано или поздно. Не мошеннику этому, так ученым на опыты. Я много людей за свою жизнь повидал, сходу могу сказать, кто по любви, а кто по расчёту женат. Вот и не стал встревать. Да ты и сам, я думаю, всё знал.

Валентин понимающе кивнул.

– Не горюй, Валентин, звони репортёрам, помогу я тебе жизнь наладить, – сказал говорящий пёс и положил голову на колени любимому хозяину.

Серега

Серега всегда был очень злым человеком. Те, кто знали его долгое время, рассказывают, что Серега – это плод любви работницы регистратуры в районной поликлинике и учителя труда.

Ещё находясь внутри утробы, этот тип доставлял матери немало проблем, без конца пиная её в живот и переворачиваясь. Но когда настало время родиться, Серёга решил, что с него достаточно и того, что он уже успел повидать и, перемотавшись пуповиной, решил сделать миру одолжение. Но, как он ни старался, умереть ему не дали. И когда Серега родился, то в знак благодарности обмочил акушеров.

Весь детский сад Серёга провёл в углу, отчего лицо его приняло форму равнобедренного треугольника, в итоге таким навсегда и осталось.

В школе у Серёги не было врагов, врагом был сам Серёга. Его боялись дети, боялись учителя, боялись дворовые псы. Не боялись Сереги лишь двое, это его отец-трудовик и директор школы – бывший военный, который его почему-то понимал и уважал, но спуску не давал. Серегиных родителей в школу не вызывали по двум причинам. Первая: отец и так постоянно был в школе, а вторая – директор любил сам воспитывать учеников общественно полезным трудом и добротным подзатыльником. На подзатыльники не скупился и отец Сереги, но как ни старались они с директором, дурь из парня так и не выбили, хоть и набили Серегё на треугольнике немалую шишку.

Как-то раз Серега стал зачинщиком очередных беспорядков, где участвовало, по меньшей мере, двадцать человек, пять из которых были девчонки. В те годы популярны были стрелки между учениками. На таких мероприятиях, как правило, выяснялись весьма важные вопросы вроде: «Как ты меня назвал?» и «Какого хрена ты поздоровался с моей барышней?»

Весомым аргументом в спорах были не только атлетические способности и необходимое количество людей, но и подручные средства. Одним из таких Серегу и пырнули. Получив ножевое промеж рёбер, Серега пролежал на снегу, истекая кровью, около двадцати минут. Никто из детей не осмеливался оказывать первую помощь, а школьная медсестра была в отпуске. Школа должна была вздохнуть спокойно и, наконец, избавиться от главной заразы, но не тут-то было. По воле Божьей (или другим недосягаемым человеческому мозгу причинам) Серега выжил. Его спас проходивший мимо человек, который когда-то учился в медицинском колледже, но был изгнан за тунеядство. С тех самых пор Серега стал только злее.

Семья была небогатая, питались в основном с огорода и примитивными углеводами. Выросший на картошке и молоке Серега весил под центнер, и вымахал на две головы выше отца, отчего связываться с ним страшились даже менты. Серега бил всех, кто, по его мнению, косо смотрел в