бегу, а лишь бреду.

Хочешь сжать свои тиски?

Сердце лопнет от тоски.

Или мимо лишь пройдешь?

Всю печаль с собой возьмешь.

Я готов. Ты укажи,

Где мне ждать тебя? Скажи,

Кто ты есть. Смерть ли, печаль?

Сострадаешь? Иль не жаль?

А еще хотел бы знать:

Зря ли жил? Сломал печать?

Это был лишь сон во сне?

И покойно ль будет мне?

И еще в конце шепни,

Как наследие? Прими

И от бед его спаси.

Кем бы не был ты, и я.

Пусть живет мое дитя.

****

Да загляни же ты в мои глаза!

Ты видишь, как там рушится мир?

Мой мир гниет, хороня сам себя.

Внутренний мир. Обреченный мир.

Взгляни же, как там полыхают леса.

Как плавятся тысячи тонн гвоздей.

Железные гвозди поглощает вода.

Плавясь, металл уподобляется ей…

Ощути же, как холодна слеза!

Она вобрала в себя крик всех могил.

Это тлен и гниль, но совсем не звезда.

Ее пыль — пепел забытых глубин.

Кто-то когда-то мне сказал,

Что порой тьму разгоняет свет.

Что он — порождение ее же глаз.

Они вместе сотни и тысячи лет.

Кто-то другой тоже однажды сказал,

Что свободу мрака заполняет крик.

Крик души — звериный, словно оскал.

Отзвук его в каждый дряхлый нерв проник.

Я не стал спорить, только смолчал.

Я уже изрядно внутри к себе взывал.

И решил давно, что ни огонь, ни крик.

Не зароню в хаос, что во мне возник.

Я лучше сяду в гниющем мире своем.

И с темнотой внутри лишь поговорю.

Мы все сами решим о своем, о былом.

А затем я тебя в свой мир позову.

Взгляд, улыбка, поступок, слово

Ах, какие же взгляды мне встречаются!

С поволокой: обволакивает томностью.

Острый: глодает до костей. Случаются

Игривые, застенчивые и с колкостью.

Взгляд, глядящий завороженно до мурашек

На кружащих под фонарем морозных мошек.

Мертвенный взгляд, отправляющий на плаху.

Хватающий страх и наводящий страху.

Ах, какие улыбки тоже волнуются

На лицах-морях алыми парусами.

Увлекающие: с грезами рифмуются.

Посылающие: в полет на татами.

Улыбки мамы и папы: счастливые,

Гордящиеся, радостные, родные.

Улыбки с дикостью в каждом дрожащем нерве.

Улыбки растянутые и на пределе.

А как же насчет поступков в этом мире?

Рожденье, смерть — тут нет у бытия тумана.

А что между: зарубы, отдача лире?

Твои шаги в неизвестность, прочь от обмана?

За партитуру жизни берешься робко.

Куда приведет ноты узкая тропка?

Ведь по дороге: жертвы, драки, равнодушье.

Бездействие — тоже поступок, как удушье.

Не о грустном. Ведь впереди мудрые слова:

По годам — от сына, по годам — от старца.

Они знают — все нелепы в наготе. Слава

Глушит нюх, молва уродует красавца.

Лихие плевки, летящие с языка.

Все OhMyGosh, WhaTaFuck — как ствол у виска.

О высшем-низшем мыслей свинцовые плоды.

Кто цену им узнал, просчитывает ходы.

И где-то между этим всем хаос клокочет,

Вечный любовник бесконечной вселенной.

Их союз в котле порядок смешивать хочет

С субстратами в пропорции неизменной.

Из котла вылавливаю улыбки, взгляды…

Чтоб знать, живут какие покаянья, яды

В сердцах и хитрые приманки в пустоте.

Я коллекционер красоты в простоте.

****

Мессия отказался в Дом наш приходить.

Он устал за нас страдать и ошибаться.

Тоже, как и мы, просто хочет тихо жить.

Секретным знанием для Отца остаться.

Сомневаюсь, что ему приятно смотреть

На быстро тающий мирок вокруг него.

Чтоб так испоганить, это ж надо уметь.

Мы лихими мазками. И вот уже дно.

Да и сам он хорош, уж тут согласитесь.

Какие дела? Тут поднять, а там скосить.

Мессия теперь интриган, удивитесь.

А того ли мы начали превозносить?

Может «тихая жизнь» ему показалась?

Он же запутался, сделав шаг в никуда.

Между тленом и счастьем суть потерялась.

И теперь без маски ни туда, ни сюда.

Землетрясение? Или жизнь шатает?

Странное, шаткое чувство ваты в ногах

День ото дня внутренний храм разрушает.

Липкий страх не дает грезить даже во снах.

«Эй, ангел, занял мне место в очереди?

Там все еще раздают новые роли?

Уже осточертели их проповеди.

Надо ли верить, забывая о боли?»

Столько пережил зла, что на добро нет сил.

Общество требует симуляции зла.

Может он не до дна эту чашу испил?

Только под ногами не трава, а зола.

Слушайте, люди точно могут меняться?

Без этого шанса мы в полной заднице.

А мессии могут в грехах сознаваться?

Луч надежды запрятан в душной темнице.

Может быть он готов уже себя принять.

Отпустить гнев, пожирающий пустоту.

Фобии растворить, духом небес воспрять.

И с глаз своих содрать стереослепоту.

Сами не устали от бирок, ярлыков?

Он хоть бродит в тумане, но тоже устал.

Пора пропаганде нажать на кнопку Off.

Пока народ решительно не закричал.

Мессия подмигнул, растворившись в ночи.

«Ну хоть вы на правильном пути, я верю».

У него же крест — об плац стирать кирзачи.

Это мир изменился иль я старею?

Никто уже не придет, спасай сам себя.

Хочешь вытащить кого? Проверь, чтоб не зря.

Меланхолия

Хмарью объятый день машинно гудит.

Шумит

Метель, отпевая тебя и меня.

А зря

Расслабился, ведь дела тянут вперед.

Об лед

Бьется рыба, чуя, что скоро помрет.

Дерет

Глотку тоска, унося в вмерзшие дни.

Идти

Нет желания,