Я кивнула, сделав пометку: трансплантация и здесь в ходу.

Чудесно.

– Амелия, ты опять делаешь из мухи слона.

– Да? То есть твоя незаконнорожденная дочь, само существование которой делает из меня посмешище, это мелочь? Или, полагаешь, никто не сопоставит ее и твое отсутствие… по семейным делам? Нет, дорогой, хватит! Я терпела… я слишком долго терпела, многое спуская вам с рук, и… и если не хочешь войны, просто ответь: что ты собираешься с ней делать?

Да-да, я тоже послушаю и вернусь к себе, а то мало ли… нет, меня точно не ищут, мы со зверем это чуяли, но вот стоять в уголочке, вжимаясь в стену, то еще удовольствие. Да и сквозит в этом уголочке изрядно. Только… что-то сдается мне, папенька молчит вовсе не из упрямства, он же не самоубийца, злить женщину, в руках которой семейные финансы? Просто сам понятия не имеет, что со мной делать.

– Амелия, пойми, я не мог ее оставить… сеть сработала. Сигнал пошел и был зафиксирован. За ней в любом случае кого-то да отправили бы. Началось бы разбирательство, а выяснить, что она моя дочь, не сложно. Тогда это скрыть не выйдет.

– А теперь выйдет? Девчонка в моем доме…

За дверью стоит и слушает, не понимая, как у нее получается, потому что с виду дверь солидна, надежна и подслушать что-то крайне затруднительно.

Получается и получается.

Радоваться надо, а не вопросами задаваться.

– Может, к матушке ее отослать?

– А дальше?

– Не знаю! Я… я не ждал, что она окажется одаренной! – а вот теперь папенька злиться изволят. – Полукровка… шансы ничтожны… и лет ей сколько…

Много мне лет.

Двадцать с хвостом…

– Сама знаешь, дар проявляется рано, а тут… поздний прорыв…

Пауза.

В тишине я слышу собственное дыхание, и как-то неприятно – воздух горький, а глаза щиплет, не иначе, от пыли. Вот ведь, дом огромный, люди живут с виду приличные, а с уборкой явные проблемы.

– Хорошо, – Амелия произнесла это так, что становилось ясно: ничего хорошего она не видит. – Допустим, дар… воля Милосердной… что нам делать?

– Так матушка выучит, а нет, заблокируем.

– И потом?

– Замуж.

– За кого?

Замуж я не согласна! И дар мой, пусть я его не ощущала, но не позволю вот так взять и лишить меня его!

– Неважно, отыщу кого-нибудь… В конце концов, девчонка с даром, детям его передаст, а в Фелиссии, сама знаешь, с одаренными проблема. Им и приданого не понадобится, – папенька оживился. – Если отписать Патрику, то… пара дней – и проблема решится.

Проблема, стало быть?

Ярость душила.

Хотелось шагнуть и высказать этой сволочи все, что я о нем думаю.

– А Служба контроля?

– Не имеет права вмешиваться в дела семейные. Потерпи, Амелия, несколько дней, и она уберется, все станет как прежде…

О да, и все будут счастливы. Кроме меня, оказавшейся у черта на куличках – и думать не хочу, где эта их Фелиссия находится, и, быть может, зверя. Он явно был недоволен.

Вот только недовольство его, кажется, ощущала лишь я.

– Никто ничего не узнает…

А вот это мы еще посмотрим.

В отведенные комнаты я возвращалась в состоянии глубокой задумчивости.

Замуж?

Не хотелось.

Как-то вот настораживала папенькина уверенность, что из этой Фелиссии, где бы она ни была, я не вернусь. Может, у них там женщин на поводках водят, не знаю. И дар блокировать… Чую, ничего хорошего за этим не стоит.

А значит…

Бежать?

Не вариант. Если один раз нашел, отыщет снова. Следовательно, необходимо искать альтернативу… и союзник нужен. Думай, Марго, думай… у тебя ведь только и есть что голова на плечах и сомнительное наследство, из-за которого ты влипла.

Ночь прошла беспокойно, и отнюдь не из-за розоватого оттенка луны, которая повисла на небе крупной бусиной. Незнакомые очертания созвездий добавляли сюрреализма.

А еще ощущение, что все происходящее происходит не со мной.

Сон это.

Больной такой сон. Подзатянувшийся, но если ущипнуть себя за руку…

Щипала.

Сон не проходил. А утро принесло головную боль и раннюю побудку. Софра решительно сдернула с меня одеяло – к слову, несколько затхлое, верно, проветривали его давненько – и произнесла:

– Леди Амелия желает видеть тебя за завтраком.

Главное, чтобы не на завтрак.

Завтракали здесь с размахом.

Огромная комната со сводчатым потолком, с которого на пяти цепях свисала уродливейшего вида люстра. Мне она напомнила кусок слюды, слегка поточенный термитами.

Массивный стол.

Неподъемные стулья. Рыцарские щиты и стяги цвета венозной крови. В общем, куда как располагающая обстановка для дружеской беседы. Омлет со шпинатом, который я терпеть не могла с детства, прекрасно в нее вписывался.

Как и Амелия.

Сегодня она выглядела старше, этаких неопределенных «слегка за тридцать», где «слегка» может растягиваться на годы. Я видела морщинки в уголках глаз.

И скорбные носогубные складки.

Тени под глазами.

А сердечко у нее пошаливает. И с желудком нелады, определенно… она знает, и к врачам обращается, пьет что-то этакое, полезное, но проверенные зелья почти не помогают.

– Ешь, девочка, – тихо сказала Амелия, отодвинув тарелку. И поморщилась.

А ведь и не помогут.

Совсем скоро ноющие боли, которые возникают время от времени, будут беспокоить ее чаще, а потом и вовсе станут частью жизни.

Я отправила в рот кусок воздушного омлета.

Шпинат здесь готовить умели, да и я давно уже утратила прежнюю разборчивость. Само наличие завтрака – уже повод для радости.

– Ты слышала вчерашнюю беседу. – Амелия сложила накрахмаленную салфетку вдвое.

А она откуда знает?

Хотя… с моей стороны наивно было полагать, что меня оставят без присмотра.

Я молчала.

Амелия же разглядывала меня и…

– Я не спала всю ночь…

– Это вы зря.

– …Думала. Сердце в очередной раз вошло в противоречие с разумом, но я не собираюсь повторять свою ошибку, – она прикрыла глаза и откинулась на спинку стула. – Но, чтобы решить, как поступить дальше, я должна понять, чего хочешь ты.

– А вам интересно?