Современный либерально-демократический дискурс вынужден тщательно скрывать от самого себя свое собственное действительное родство социал-коммунизму. Его кризис – как и кризис открытого социал-коммунизма, уже ставший историей, – неизбежен, это бомба замедленного действия. К ее взрыву мы должны быть готовы. Тем более что границы возможного в рамках светской (массовой) веры нам известны.

В то же время мы владеем эталоном христианства, который хранит православие. Функция такого эталона – не в массовой идеологической работе, а в обеспечении исповедующих подлинную веру.

Первая великая революция европейской средиземноморской цивилизации, созданной мышлением греков и практикой римлян, – это революция иудейской веры, иудейского знания о едином невидимом Боге, это христианская, монотеистическая и гуманитарная революция. Она означала реальную встречу Бога с человеком, что и есть предмет собственно веры. Человек после пришествия в мир Христа получил возможность разговора с Богом, стремления к Богу, спасения в Боге, а не просто служения Ему. Эта революция определила до того неясное еще у Платона отношение человека к идеальному, обосновала, собственно, смысл существования человека – греки этого сделать не смогли. Христианская революция ввела принцип существования самого идеального. Одновременно родился и главный соблазн европейского человека – самому стать Богом, занять Его место.

У идеального есть недостижимый центр, предел, к которому человек может двигаться бесконечно, – Бог. Любая идея в этой функции ограничивала бы мир идеального – с чем и столкнулся Платон. Бог – создатель и хозяин идеального мира, принцип его единства, а через него и мира вещей. Бог делает возможными и необходимыми не ограниченные ничем синтез и гармонию.

Человек подобен Богу, значит, мир идеального – и его мир. Значит, сам человек может через творчество менять идеальный мир, который не есть застывшая данность. Любой сотворенный человеком идеальный мир ограничен, его можно разрушить, опровергнуть, проблематизировать. И сотворить новый.

Бог – рамка для этого неограниченного творения и претворения. Бог – возможность работать с идеальной картиной мира, менять частное знание об идеальном, опираясь на постоянную и неизменную веру в Него, Который не тождествен никаким частным идеальным сущностям.

Христианством была открыта высшая сущность человека, благодаря которой он может участвовать в жизни и процессах идеального мира. Душа – в мышлении, в то время как у греков душа вполне материальна (к чему апеллирует современная психология).

Христианство стало интеллектуальной революцией, перевернувшей и реорганизовавшей всю греческую программу мышления, открывшей для нее ранее недоступные горизонты. Наука Нового времени никогда не могла бы появиться без интеллектуальной парадигмы христианства. И эта наука шагнула далеко за пределы науки греков.

Христианская революция во много раз увеличила мощь европейского цивилизационного проекта. Государство теперь должно было стать бого-сообразным. Его статус и власть – а значит, и долг – становятся абсолютными. Государь же отныне не просто представитель идеального мира, мира правил и норм. Он выразитель воли Бога. Душа Государя должна вмещать государство и быть соразмерной ему. Государь лично отвечает перед Создателем за человечность государства. Он сам становится (т. е. обязан быть) примером и образцом человека. Смысл существования государства – защита истинной веры (т. е. в Бога), обеспечение существования и процветания Церкви (общины верующих).

Противопоставление государства обществу как сумме индивидуального эгоизма, как материальному фактору связано с выполнением им (государством) этой цивилизационной миссии. В этом противостоянии на христианское государство возложена миссия защиты позитивной человеческой свободы от принуждения, зависимости и эксплуатации (то есть рабства разного рода) со стороны общества.

Передовым вариантом реализации европейского проекта после падения так называемого Великого Рима стала Восточная Римская империя – Византия (это название дано ей Западом). Западная же Римская империя была, как известно, уничтожена варварами, которые, собственно, и стали впоследствии западноевропейскими народами, осознавая отпечатанную на них в основном дохристианским римским владычеством и войнами цивилизацию. Для Запада во времена расцвета Византии наступили «темные века».

Поэтому, отказавшись от построения Града Божьего на земле, начав рецепцию римского права, западные страны (интегрированные тогда существенно больше, чем сейчас) стали использовать христианство для построения светской власти. В эту политику закономерно вписывались и мероприятия по прозелитическому распространению католической веры – Крестовые походы, миссионерство, обращение (и завоевание) других народов. По этой причине Запад делал все для уничтожения Византии – государства изначального христианства, хотя она могла бы быть его сильным союзником для защиты от натиска исламидов. Но в цивилизационном смысле Запад считал Византию более опасным соперником, чем ислам. Тем не менее Византия простояла тысячу лет.

Этот урок «партнерства» с Западом Россия выучила, главное – его не забыть.

Россия приняла цивилизационную европейскую инициацию от Византии задолго до ее падения. В том числе мы обрели и сохраняем наименее искаженный, ортодоксальный вариант веры в Христа – православие.

Кризис же западного христианства характеризует всю историю Запада. Сначала он выразился в самом появлении католичества (папской ереси). Далее – в инквизиции и Реформации (включая появление англиканской церкви и многочисленных протестантских сект). После – сначала в деизме, абстрагировавшем Бога от его Личности, а потом и в неизбежной на этом пути идеологии Просвещения, представлявшей собой полностью негативную религию, веру в «ничто» вместо веры в Бога. Просвещение готовилось и предшествующей идеологией Возрождения, верой в человека, понимаемого в дохристианском, языческом смысле.

Просвещенческое «ничто» весьма функционально. На это «пустое место» впоследствии с легкостью подставляются и Природа, и Разум, и самообожествленный Человек (человек, обожествивший свою природу и свой разум), народ. Так или иначе, Человек становится на место Бога. Западноевропейский человек объявляет себя самого источником Воли, то есть усилия по отношению к бесконечному. Развивается философия обоснования субъекта, который есть основа либеральной свободы, предполагаемой волевой состоятельности как индивида, так и народа – источника власти.

К началу ХХ века эти носители «субъективности» уже демонстрируют явные симптомы несостоятельности, а начало XXI века обнаруживает ее окончательно. Реально ни индивид, ни народ (ни их промежуточное состояние – коллектив) ничего не могут. Они – материал истории. Кризис, который мы переживаем во всех измерениях – политическом, культурном, экономическом, – есть кризис философии субъекта, религии человекобожия.

Это вовсе не значит, что разрешение кризиса, выход из него лежит на пути «объективизации». Сам объект есть фикция того остатка бытия, пассивного и мертвого, который остается после вычитания из него воли, присвоенной человеком. Любой «объективизм» всегда заканчивается вульгарным материализмом и натурализмом – через попытку объективно обосновать узурпированную человеком субъективность, не нашедшую основания в себе самой. Так материя – условность, вполне пригодная в рамках метода размышления, – объявляется существующей, разумной и в конечном счете Божественной.