– Прощай, Укол, – тихо произнес майор Громовский и надавил на кнопку пульта.

Электронный сигнал мгновенно достиг детонатора. Укол превратился в маленькое облачко, из которого во все стороны брызнули куски его тощего тела. Через секунду до майора Громовского докатился негромкий хлопок взрыва.

У самой окраины Москвы, а кое-где даже в черте города сохранились доселе участки старых заповедных лесов. За порубку таких лесов в петровские времена отправляли на каторгу, но и теперь они далеко не всегда доступны для простого человека. Например, несколько квадратных километров лесного массива сразу за кольцевой автодорогой на севере от столицы являются запретной зоной, подведомственной ФСБ, и вход на эту территорию возможен только по специальному разрешению.

Там, где прекрасная дорога уходила в лес, возле шлагбаума стояла караульная будка и дежурило несколько молодых офицеров в камуфляжной форме и с полной боевой выкладкой. У всех сворачивавших в лес водителей тщательно проверялись документы. Однако здесь располагался не военный объект, а санаторий, где видные чины из силовых ведомств могли поправить здоровье и хорошо отдохнуть. Многие больные были знакомы друг с другом еще до санатория, и потому очень скоро возникали теплые компании, втихомолку распивавшие доставленный контрабандой дорогой коньячок где-нибудь в уединенной беседке или на берегу находившегося в запретной зоне живописного озера.

Возраст большинства больных колебался между пятьюдесятью и шестьюдесятью годами, и потому среди них выделялся своей моложавостью невысокий черноволосый мужчина с обаятельной мальчишеской улыбкой. На вид ему можно было дать не больше сорока, а то и меньше. Этот человек любил гулять по лесу в одиночестве, избегая ухоженных дорожек, и всем прочим местам предпочитал берега озера. Купание в озере не поощрялось из боязни инфекций, но брюнет время от времени, выбрав местечко поукромнее, нарушал этот запрет. Вот и теперь он, придя на берег озера после массажа, собирался освежить в холодной от донных ключей воде разгоряченное тело и уже снял рубашку, как вдруг чей-то спокойный голос мягко его предупредил:

– Вы бы, Андрей Егорович, поосторожнее, водичка холодновата. А потом, после Ильина дня купаться вообще не рекомендуется. Согласно народным поверьям, вода становится некрещеной и всякая нечисть в ней оживает…

Андрей Егорович обернулся. Перед ним стоял молодой мужчина, на вид его ровесник, и дружелюбно улыбался. Не было ничего странного в том, что один отдыхающий заговорил с другим – в санатории постоянно завязывались знакомства. Странным было другое – что совершенно незнакомый человек знал, как его зовут, и явно подчеркивал эту свою осведомленность.

– Кажется, и впрямь искупаться не удастся, – вновь надевая рубашку, с легкой досадой произнес Андрей Егорович.

– Не переживайте, поплаваете в другой раз, – с обаятельной улыбкой успокоил его незнакомец. – А сейчас хотелось бы пообщаться.

Властный тон собеседника породил в душе Андрея Егоровича ощущение тревоги. Он внимательно вгляделся в лицо незнакомца. Обычное русское лицо с крупными чертами. Светлые волосы, небольшие серые глаза. Неординарность этого человека выдавал только взгляд: пристальный, холодный, слегка насмешливый.

– Вы из ФСБ? – нарочито равнодушно поинтересовался Андрей Егорович.

– Никоим образом, – улыбнулся незнакомец еще шире.

Андрей Егорович задумался. О его пребывании в санатории знал весьма ограниченный круг людей. Стало быть, в любом случае перед ним стоял немаленький чин.

– Интересно, – хмыкнул он. – Разве есть в России более осведомленные организации, чем ФСБ?

– А вы подумайте, – безмятежно улыбался незнакомец, но взгляд его оставался холодным.

Андрей Егорович поморщился:

– Послушайте, слишком много загадок. Если вам нужно поговорить со мной – говорите, а то я начинаю терять терпение.

– Должен признаться, что я постарался побольше узнать о вас еще до этой встречи, – сообщил незнакомец. – Когда-то специалисты из заинтересованной организации составили ваш психологический портрет. Вот выдержка из него: «Отличительная черта Платонова – хладнокровие. Даже попадая в невыгодную для себя ситуацию, он ищет и находит выход из нее путем компромисса…» Очень обнадеживающие слова, но как будто не про вас написано. Мы и пяти минут не говорим, а вы уже теряете терпение. А ведь у меня имеется много интересных сведений о вас. К примеру, о том, как вы в военном училище не поладили из-за девушки с комсоргом курса, он хотел подвести вас под исключение, но у него ничего не вышло – вы ведь были гордостью училища, Ленинским стипендиатом, и к тому же за вас заступился весь курс…

– Откуда у вас эта информация? Кто вы, черт возьми?!

– Вор, – после недолгой паузы произнес собеседник.

– Простите, не понял.

– Я – вор в законе. Та организация, которую я представляю, себя не рекламирует, она и без того достаточно сильна. Я что, не сумел вам это доказать? Или пройдемся дальше по вашему досье?

– Не стоит, – пробормотал Андрей Егорович.

В его мозгу шла лихорадочная работа. Встреча у озера могла быть провокацией, организованной ребятами из федеральной «конторы», под одеждой незнакомца могли скрываться и микрофон, и миниатюрная видеокамера, однако интуиция, проверенная в самых нестандартных ситуациях, подсказывала генералу Платонову, что его собеседник не провокатор.

Генерал не сомневался в том, что перед ним человек с необычайно высоким интеллектом и с большими возможностями. Чего стоит хотя бы это досье! Собеседник Платонова явно не блефовал – он был готов продолжать рассказ о жизни и карьере генерала. При этом незнакомец, назвавшийся вором, ни по речи, ни по манерам не соответствовал стандартному образу уголовника.

– Вам не кажется, что разговор идет не на равных? – спросил Андрей Егорович. – Вы обо мне знаете все или почти все: имя, должность, звание, биографию, я же о вас не знаю абсолютно ничего. Как вас зовут?

– Со временем вы все узнаете, даю слово… Мое воровское погоняло, то есть кличка, – Варяг, но здесь лучше называть меня Владиславом. Не хотите пройтись?

Не дожидаясь согласия собеседника, Варяг двинулся по тропинке в сторону от озера, и Платонов, словно привязанный, последовал за ним. Некоторое время они шли молча.

– А вам известно, что некоторые лавочки здесь с сюрпризом? – неожиданно остановился Варяг.

– То есть? – не понял Платонов.

– Очень просто – на некоторых лавочках и веточках деревьев укреплены микрофоны, и заинтересованным лицам становится известно содержание ваших доверительных разговоров, в частности ругань в адрес начальства. Так что, уважаемый Андрей Егорович, если надумаете меня выругать, то постарайтесь делать это про себя.

– Ну, вы мне пока не начальство, – возразил уязвленный генерал.

– Вот именно – «пока», – холодно усмехнулся Варяг. – Присаживайтесь, – указал он Платонову на широкую скамью под вековой сосной. – Разговор у нас будет долгим.