— Это мы, — сказала она в микрофон.

Дистанционный электрический замок щелкнул, впуская гостей на территорию. Во дворе росли старые высокие туи, скорее всего посаженные еще до войны. Почти ничего новомодного здесь не наблюдалось. Даже дорожки были вымощены не бетонной плиткой, а камнем. Чувствовалось, что здесь с уважением относятся к старому облику здания.

— Вижу, ты уже тут бывала, — сказал Ларин Лоре, когда она уверенно подошла к двери черного входа.

— Парадное здесь всегда закрыто, — предупредила женщина. — Ты же знаешь, как Павел Игнатьевич на безопасности заморачивается.

— И правильно делает.

Дугин ждал гостей на широком балконе мансарды, рядом с ним, сидевшем в плетеном кресле у круглого стола, высилась тренога с мощной подзорной трубой.

— Добрый день. Присаживайтесь, — поздоровался он. — Ты не в обиде, что я решил прервать твой заслуженный отдых?

— Можно было сделать это и другим способом, — парировал Ларин, глянув на Лору. — Более спокойным.

— Это ее самодеятельность, но можешь считать ее одной из моих проверок, которую ты провалил, — клюнул на незнакомку. А ведь, случается, их специально засылают из стана врага, — ухмыльнулся Павел Игнатьевич. — Лора умеет поддерживать в людях тонус. С ней следует держать ухо востро. Расслабиться никому не позволит.

— Не надо делать из меня какого-то монстра, — самодовольно улыбнулась напарница Ларина. — Я всего лишь состоявшаяся стерва, — а затем как-то почти по-ребячески она обратилась к Дугину: — Инструктаж я уже получила. Можно, пока вы с Андреем поговорите, я пейзажами полюбуюсь? В подзорную трубу можно много интересного увидеть.

— Любуйся, — разрешил Павел Игнатьевич.

Лора поднялась, скрипнув плетеным креслом, припала глазом к окуляру трубы, повела ее вдоль пляжа.

Пейзаж с балкона открывался великолепный. Море, изборожденное белыми бурунчиками волн, горбы дюн, аккуратные особняки в зелени.

— Никогда не думал, что у нашей организации есть оперативная вилла в Паланге, — сказал Ларин. — Вроде бы мы на территории Литвы не работаем.

— Это не оперативная вилла, а моя личная, — усмехнулся Дугин. — Оформлена, конечно же, не на меня, а на дальнего родственника. Ну, как это и положено у коррупционеров.

— Не понял, — прищурился Ларин. — Вы шутите, Павел Игнатьевич?

— Я серьезен, как никогда, — пожал плечами Дугин. — Конспирация в нашем деле — главная составляющая. Если я стану жить, как говорится, на одну зарплату, то буду в своем главке выглядеть «белой вороной». Так до нашей организации быстро докопаются. Потому и приходится «подворовывать», чтобы стать таким, как все, раствориться в массе высокопоставленных силовиков. Пришлось себе виллу купить на берегу Балтики. Ну, а Лора при отъезде чудесно сыграла для моего начальства роль молодой любовницы.

— Однако… дожились, грани добра и зла размываются, — покачал головой Андрей.

— Это не самые страшные жертвы, на которые приходится идти ради борьбы с коррупцией. А насчет граней, то четко их никогда не существовало и не существует, Андрей. Береговая линия, она только на карте четко прорисована. А на самом деле волны набегают, уходят назад. Продвигаются и отступают приливы. Вот и пойми, где кончается суша и начинается море. Кстати, о море, — тон, каким говорил Дугин, моментально сменился с философского на деловой. — Ты в курсе насчет крушения сторожевого корабля «Бесстрашный» в Желтом море?

— В новостях по телевизору видел.

— На данный момент этого достаточно. Ты веришь в официальную версию?

— Столкновение с натовской субмариной? Это ахинея еще большая, чем с гибелью «Курска», — уверенно и без раздумий ответил Ларин. — Обычное кораблекрушение пытаются выдать за диверсию. Не понимаю, зачем? Жаль, что люди погибли. Но сбивать себе политический капитал на человеческой трагедии аморально.

— Насчет капитала, сколоченного на трагедиях, это ты в самую точку угодил. Только он, подозреваю, не политический, а измеряется в дензнаках с восьмью-девятью нулями. Зеленых дензнаков, разумеется.

— Если вы подозреваете, то наверняка есть для этого и основания?

— Имеются. Погибли не все члены экипажа. Один спасся — это абсолютно точно. Его подобрало российское рыболовецкое судно. Сейнер, кажется. В отчете прочитаешь подробнее.

— Почему об этом не передавали в новостях? Или независимые СМИ все же вбросили информацию?

— О спасшемся знает очень ограниченный круг лиц. Даже мне с трудом удалось узнать. Старший помощник командира сторожевика «Бесстрашный» Николай Медведкин был поднят рыбаками на борт в очень тяжелом состоянии, в сознание приходил лишь пару раз, на короткое время. Его забрал вертолет береговой авиации. Догадайся с трех раз. Где он сейчас?

— В больнице.

— Правильно. Но это больница СИЗО. Там он в полной изоляции. С ним плотно работают следователи. В чем его обвиняют, мне неизвестно. Все делается в строжайшем секрете. Старпома усиленно охраняют. Доступ к нему только у проверенных тюремных врачей.

— Значит, что-то знает?

— Несомненно. И в его показаниях наверняка не фигурирует американская субмарина. А что-то другое, чего ни флотское начальство, ни Министерство обороны не собираются предавать огласке.

— Чего добиваются от старпома? В таких случаях практикуется физическое устранение опасного свидетеля. С ним это сделать легко и без всяких подозрений. Сердце не выдержало, обширный инсульт случился.

— Возможно, хотят узнать, что именно он успел рассказать, когда его подобрали. Или же внушают дать «нужные» показания. А уберут его потом, после выздоровления. Скажем, собьет человека машина. Вариантов масса. Знал бы точный ответ, тебя не тревожил бы. Необходимо узнать реальные обстоятельства гибели «Бесстрашного» и его экипажа. Главное внимание уделишь сопутствующим обстоятельствам. Только учти, за этим серьезные силы стоят и большие деньги. Просто так тебя к секретам не подпустят.

— А кто и когда меня свободно к секретам подпускал? — прищурился Ларин. — Конечно же, берусь. Только давайте решим, кто в нашей группе кому подчиняется. Лора мне или я ей?

— Вы оба — мне. А в каждом конкретном случае по обстоятельствам.

Лора оторвалась от окуляра трубы.

— Андрей. Конечно же, в нашей группе ты главный. Но только учти, умная женщина всегда сумеет сделать так, как ей надо, а ты этого даже не заметишь.

— Главное, чтобы результат был, — подвел черту под разговором Дугин.

* * *

Николай Медведкин пришел в себя, открыл глаза. Не сразу вспомнил, где он находится. Ему показалось, что он по-прежнему в холодной воде, его качают волны, а над головой затянутое тучами небо. Но тут зрение сфокусировалось, он увидел над собой ровно побеленный потолок, блестящий штатив капельницы, прозрачная трубка катетера тянулась к его локтевому сгибу. Затем, словно выхваченные из небытия вспышками стробоскопа, перед его внутренним взором пронеслись картинки. Низко пролетающий над спасательным плотиком вертолет… Командир «Бесстрашного», облаченный в оранжевый спасательный жилет, остекленевшими неподвижными глазами смотрит в небо, через его лицо переплескивает вода… Сгущающиеся сумерки, кто-то заботливо тащит его, подсаживает на борт сейнера… Стрекот винтов, гул турбины, он, пристегнутый к носилкам ремнями, в салоне вертолета…