– А твое племя? Где вы живете, чем питаетесь?

– Живем в пещерах, на берегах озер. Ловим рыбу и рачков, собираем мох. А эти… Эти ловят нас.

Мне стало нехорошо. М-да… Незавидна участь пещерного народца. Сильный ест слабого. И в мире животных, и в мире людей. И все же, черт возьми, в моей голове не укладывается, как могут люди смириться с ролью пищи.

– А если миротворцы больше не вернутся? Что тогда? Вечно будете кормить собой соседей? – начинаю горячиться я. – Почему не дадите отпор этим ублюдкам?!

Я бы первое, что сделал, это собрал бы этот двуногий корм, организовал из них более-менее боеспособную армию и размазал каннибалов по стенке. И я, черт побери, так и сделаю. Если выберусь отсюда. Порядочки этого Богом забытого места мне категорически не по нутру.

– Бесполезно, – вздохнула она, – их много, они сильные. У них оружие. На станции проникнуть сложно. Мы делали несколько попыток поднять восстание… Но каждый раз терпели поражение.

Странно себя ведет эта дикарка. Отводит глаза, кусает губы. Вроде бы это легко объяснить, ведь она рассказывает ужасные вещи.

И все же мне кажется, что-то важное она старательно скрывает. Может, и не врет, но и всей правды не говорит. А, ладно. Оставлю ее пока в покое.

– Хорошо, я понял. Ну что, бум знакомы? – протягиваю я руку новой знакомой.

– Бум… – неуверенно отвечает женщина. Ее холодная маленькая ладошка стискивает мою.

– И не надо «выкать». Мы оба влипли в историю. Нас обоих, скорее всего, скоро убьют. Бум на «ты»?

– Бум, – кивает она.

– А теперь пора действовать, – решительно вскакиваю я на ноги.

А, черт!

Забыл, что тут очень низкие своды. Бедная моя голова… Но плевать на шишки и синяки. Выход. Надо искать выход. Из того, что я услышал от Лады, вывод может быть только один: раз нас не съели сразу, значит, отложили на потом.

А меня такая участь не устраивает. Нет уж, спасибо. Первым делом – обследуем пещеру. А потом… Потом видно будет.

* * *

Копаться в голове загадочного пришельца было бы намного удобнее и безопаснее, пока тот спал. Но у дара Лады имелась одна особенность: читать она умела только самые простые мысли. Только то, о чем человек размышлял в это мгновение. Подсознание и прочие «тайники» оставались недоступными.

Когда она тренировалась на других членах племени, трудности компенсировались тем, что самое главное о них Лада знала и так. Но, в первый раз в жизни начав испытывать способность на постороннем, Лада мигом поняла: труднее задачу себе и представить сложно.

Одно она поняла четко и почти сразу: пришелец не имел никакого отношения к тем военным, которые явились в пещеру без малого пятнадцать лет назад. Лицо его не скрывал намордник-респиратор. Белый костюм-комбинезон сильно отличался от униформы миротворцев. Никакого оружия при себе. Но это все мелочи. Жаждущие реванша солдаты могли прибегнуть к любым ухищрениям, чтобы усыпить бдительность племени.

Лада не столько увидела, сколько почувствовала: этот пришелец не опасен. От него не исходило угрозы. А своим ощущениям она привыкла доверять, они никогда не подводили.

Оставался, однако, второй вопрос: кто, в таком случае, он такой?

Мужчина метался по гроту, хватался то за голову, то за ручку двери, и обрывки мыслей тоже путались, мешались, перекрикивали одна другую. Сколько Лада ни пыталась разобраться в этой какофонии, ничего не получалось.

– Блин. Блин! Блин! Заперли. Замуровали, демоны. Зачем? Кто? Что делать? Думай, Бум, думай… Черт, чертова дверь, не поддается. И как не заржавела? Думай, Бум. Думай, Бум.

Вот и все мысли.

Пришелец то ли искусно притворялся, то ли в самом деле ничего не помнил. Или почти ничего. Память его вся состояла из каких-то обрывков и ошметков, никак друг с другом не связанных и мельтешивших в полном беспорядке. Причем все самое важное, самое ценное как будто вообще стерли. Без следа, без остатка.

«Ладно, это ерунда, – решила Лада, – главное – он не миротворец. А остальное выясним потом. Пора звать ребят».

Тщательное обследование пещеры ничего не дало.

Единственная дверь очень точно подогнана под размеры прохода. Ни щелочки. Но что удивило меня еще больше, так это то, что дверь не была закреплена. Она просто стояла, прислоненная к косяку, и петли болтались, наполовину отломанные. Но при этом, сколько я ни наваливался на преграду, вставшую между нами и свободой, дверь не поддавалась. Найти объяснение этому чуду я не смог.

А вот Лада догадалась почти сразу.

– Подперта с той стороны, – замечает она, быстро осмотрев дверь, и тут же теряет к ней всякий интерес.

Мне такая версия даже в голову не пришла. Вариант хороший. Тогда все ясно.

– Что «все» ясно? – передразниваю я сам себя. – Ничего не ясно.

Еще я понимаю, почему в пещере светло: тут тоже гнездятся светлячки. Так что если и умирать, то со светом. Хе-хе, как оптимистично…

– Плюнь на нее, – продолжает Лада. – Нет, не в прямом смысле! Тут нам не выйти, это ясно. Давай искать другой путь.

И мы начинаем искать выход. Или вход. Не важно.

Долго ползаем я и дикарка по полу и простукиваем стены. Обнаружить ничего не удается.

– И что теперь? – спрашиваю я Ладу, когда мы, утомленные бесплодными поисками, усаживаемся рядом посреди грота.

– Если выйти мы не можем, значит, будем ждать, когда за нами придут, – отвечает она. – Тогда дадим бой.

Не очень мне по душе этот план. Своего, впрочем, нет. Так что будем ждать.

Мы замолкаем. Лада дремлет или просто сидит с закрытыми глазами. Я гляжу на мерцающие брюшки рассевшихся под потолком светящихся жуков. В какой-то момент с отвращением понимаю, что оцениваю их с точки зрения съедобности. Желудок мой, который давно начал митинг под лозунгом: «Жрать! Жрать!», мгновенно стихает. От ужаса, наверное.

– Не ссы, – улыбаюсь я. – Пока совсем не оголодаю, конечно, к этой дряни не притронусь. Но если совсем скрутит… Почему нет. Правда, придется в темноте сидеть. Ну, ничего, потерпим.

«Молодец, молодец, находчивый парень, – отвечаю сам себе. – А когда светлячки кончатся, тогда что будешь есть? А?! Камни глодать начнешь? Или…»

– Или – что?

«Сам догадываешься. Вас тут двое. Это неспроста».

«Жрать!» – тихонько поддакивает желудок.

– Нет-нет-нет! – бледнею я.

«Почему “нет-нет-нет”? – тут же отвечаю сам себе. – А если в этом и состоит их план? Как… Как пауки в банке».

«Хорошая еда!» – снова вступает в беседу разговорчивый желудок.

Я теряю самообладание.