и меч автора манускрипта, Габриэля де Шатуана, норманнского барона, родившегося и большую часть своей жизни проведшего в той самой Франкской Романии. Государство это просуществовало на карте мира почти столько же, сколько и казавшийся в далекие годы Сашиного детства незыблемым и воистину нерушимым Союз Советских Социалистических Республик.

Итак, привезя домой наследство, Сергей Александрович, совершенно не понимавший, для чего оно ему может пригодиться, вознамерился, следуя чьему-то доброму совету, сдать предметы старины в краеведческий музей родного города. Старший Климов наверняка так и поступил бы, забыв о двусмысленном и невнятном (переводчик, что ли, нерадивый попался?) предостережении адвоката, распоряжавшегося наследием почившего в бозе француза, смысл которого заключался в том, что он не может при жизни расстаться ни с мечом, ни со шкатулкой, иначе на него и его семью неизбежно падет проклятье… Так же как и на любого человека, не относящегося к числу потомков древнего благородного рода, который силой или хитростью завладеет реликвиями. Перед смертью же Сергей Александрович обязан завещать упомянутые предметы своему сыну, а если такового не имеется, то брату, а если и брата нет, то… Откровенно говоря, плевал убежденный атеист и честный партиец Климов на всякие там идиотские проклятия. Братьев, во всяком случае родных и законных, у него не наблюдалось, а вот сын-наследник наличествовал и не замедлил напомнить лишний раз о своем существовании, устроив дикую истерику своему родителю, собравшемуся расстаться с настоящим мечом крестоносца.

Мальчик, которому тогда не исполнилось и десяти лет, кричал, топал ногами и плакал, пытался даже броситься на отца с кулаками, а ночью слег с высокой температурой. Жар продержался почти три дня и не спадал, несмотря на принимаемые меры, а затем точно сам собой исчез. И врачи и родители не знали, что послужило причиной болезни: грипп (дело было как раз зимой) или же необычайная впечатлительность мальчика, которого попытались лишить уникальной игрушки. Списали на грипп, тем более что, выздоровев, ребенок стал вести себя совершенно нормально, если не считать того, что начал читать еще больше книжек, которые имели хоть какое-нибудь отношение к истории, особенно средневековой.

Постепенно интерес к деяниям исторических личностей одной эпохи вытесняло увлечение другими фигурами прошлого, но нет-нет да и вспоминал Саша о хранившемся на отцовской даче наследии неведомых заграничных предков.

Вернее, тогда на даче находился только ларец, а меч, обычный клинок, который использовали тяжело вооруженные воины в конном бою, долгие годы висел на ковре над Сашиной кроватью. Такое простое оружие, практически лишенное украшений, — если не считать серебряной волчьей головы с оскаленной пастью, венчавшей рукоять, — могло принадлежать только небогатому рыцарю. Но что-то в нем было притягательное, в этом мече… Александр теперь уже точно припомнить не мог, но, по всей видимости, благодарить за то, что клинок остался дома, ему следовало маму Веру Андреевну. Она, напомнив мужу о предостережении французского адвоката, потребовала, чтобы ни шкатулку, ни меч он из дому не уносил и вообще не трогал, так как из-за его упрямства она здоровьем единственного сына рисковать не намерена.

Отец начал было шуметь, но потом сдался, не пожелав спорить с глупой бабой, у которой ребенок всего-навсего грипп подцепил, а она уже вопит о проклятии древнего рода! Сил у него нет такую чушь слушать, так что пусть поступает, как ей будет благоугодно, а его оставит в покое!

Так все было или не так, но Александр мог поклясться: что-то подобное он слышал тогда, плавясь в горячечном бреду. Отец уступил, и на следующий день Саша выздоровел. Грипп это был или не грипп… Одним словом, обычное дело — болезнь сдалась под мощными ударами антибиотиков.

Несмотря на свою явную склонность к гуманитарным наукам и любовь к чтению, Климов-младший вовсе не стал этаким болезненным узкоплечим юношей в очечках, типичным студентом «Шуриком». Еще в школе на уроках физкультуры он обычно стоял вторым в строю, посещал спортивные секции, правда не из-за пристрастия к спорту, а за компанию с друзьями-одноклассниками.

Он вообще не боялся физических нагрузок, старательно развивал мускулатуру, одно время даже стал чем-то вроде тимуровца, когда со старшими товарищами ходил по частному сектору, где ребята бесплатно кололи дрова одиноким старухам, отбивая хлеб, а точнее, возможность легко заработать на выпивку у местного ханыжья.

Единственным видом спорта, которым Саша начал заниматься не за компанию с друзьями, а по собственному почину, было фехтование. Он даже затащил в секцию двух своих товарищей. Тут-то его и постигло первое в жизни разочарование. Что ему предложили? Жалкие тонкие рапиры, гнущиеся при уколе! То ли дело меч или сабля. Вот таким бы оружием стражаться на дуэли с противником! Однако занятий он не бросил.

Александр любил и берег висевший на стене в его комнате, острый как бритва клинок, смазывал повидавшую виды сталь, следил, чтобы не появилась ржавчина. Отец фыркал иногда, что вот, мол, как баре, сабли на коврах вешаем, но делал это больше для порядка. Поводов всерьез сердиться на сына у Климова-старшего не было, мальчик, несмотря на очевидную склонность к гуманитарным наукам, неплохо успевал и по математике, и по физике. Единственным камнем преткновения являлась химия, по которой Саша еле-еле вытягивал четверку. Сергей Александрович надеялся, что ко времени окончания школы сын образумится и, оставив свои исторические бредни, поступит в строительный (Саша еще неплохо рисовал) или, уж на худой конец, в политехнический институт. Так потом и случилось, но Климову-старшему не довелось этого увидеть.

Первым полюбившимся юному Александру видом спорта стал бокс. Вот где был настоящий поединок, настоящий диалог мужчин. Бой подростков-первогодков — это совсем не то, что соревнование мастеров-профессионалов. Состязание претендентов на звание чемпиона мира вряд ли принесет столько неожиданностей и сюрпризов, сколько драка на ринге неопытных, но заводных мальчишек. Подчас в нокауте оказывается вовсе не тот, кто хуже боксирует, и не тот, кто хуже подготовлен физически. Уж на что, а на крепость своих кулаков и быстроту реакции Александру жаловаться не приходилось.

Он и сам потом не мог с уверенностью сказать, почему бросил бокс, и вообще занятия спортом. Наверное, причиной тому послужила неожиданная кончина отца, а может быть, просто слишком много пришлось заниматься перед выпускными экзаменами. Или почувствовал, что спорт — не его поприще.

На первом курсе Университета Александр познакомился с одной симпатичной, смазливенькой вертихвосточкой, художницей Леночкой. Она училась на третьем курсе художественного училища, куда поступила после восьмого класса, и считала себя женщиной свободной и независимой. Лена, девушка весьма общительная, оказалась знакома со множеством людей, увлечения которых были на удивление разнообразны. Именно в