в космос, высадка американцев на Луну, выход космонавта Леонова в вакуумное пространство, строительство БАМа, пресловутая перестройка Горбачёва, развал Советского союза и прочее, прочее, прочее. Всё это Андрей Степанович рассказывал капитану военной эскадрильи, а тот до самого рассвета слушал, ловя каждое слово и не смыкая глаз. Алексей узнал о «холодной войне», об убийстве какого-то незнакомого ему Кеннеди, о «хрущёвской оттепели», о грандиозных стройках на просторах Советского государства, о новых научных разработках и открытиях. Старший товарищ поведал ему быт и жизнь советского народа после войны и во времена мира. Рассказал о своей семье и сгоревших в самолёте товарищах. При упоминании погибшего экипажа, Алексей прикусил губу, вспоминая своих сослуживцев, павших в воздушных боях с геринговскими асами. Это была беседа, казалось, уже давно знакомых друг другу людей. Алексей в свою очередь делился подробностями своей фронтовой жизни. Он уже перестал удивляться, каким-таким необъяснимым образом они оба оказались в воздушной яме, провалившись в портале какого-то непонятного параллельного измерения, о котором толковал Андрей Степанович. Сам того не подозревая, капитан Руднев стал участником некоего перемещения во времени, да ещё и с человеком, «вынырнувшим» в кавычках – из будущего.

Чудеса, да и только, - думал Алексей, слушая лекцию своего старшего, теперь уже, друга.

А меж тем, Ефимов продолжал:

- Здесь, Лёша, существуют какие-то запредельные законы физики, которые нам с тобой недоступны. Точнее, они вообще не существуют. Посуди сам. О пресловутой машине времени писали едва ли не все фантасты своих поколений, начиная от Герберта Уэллса. Ты силён в литературе? Приходилось читать?

- Конечно! Всё, что попадалось, - воодушевился Алексей. – Уэллса слыхал, но не читал. Зато с упоением знакомился со Свифтом, Джеймсом Смоллетом, Уильямом Дефо, Джеком Лондоном, Фенимором Купером, Жюлем Верном и Дюма. Всё, что доступно было до войны в нашей Ленинской библиотеке.

- Так ты москвич?

- Так точно! По молодости днями пропадал в читальных залах. Нам в лётной академии задавали на дом штудировать собрания сочинений Ленина, а я мимоходом читал всё подряд.

- Следовательно, имеешь какое-то отдалённое представление о перемещениях во времени?

- Имею. Читал «Путешествие Гулливера в Лапуту». Попадался Марк Твен с его «Янки при дворе короля Артура». А что было у Герберта Уэллса?

Андрей Степанович лукаво улыбнулся, кутаясь в одеяла. Уже начинало светать. Клонило в сон, но старший пилот решил ответить на последний вопрос:

- Нужно хоть часок вздремнуть перед рассветом. Сейчас отвечу, и немного поспим, набираясь сил. А Уэллс, Лёша, как раз и писал о перемещениях во времени. Нечто похожее с «Янки при дворе короля Артура», но более… - он прищёлкнул пальцами, подыскивая слова, - более развёрнуто, что ли. Гораздо доступнее, и с научной точки зрения – более расширенно. Роман так и назывался: «Машина времени». Там путешественник посещал всевозможные эпохи, добравшись на своём сконструированном агрегате даже до времён, когда Земля уже была пустынной. Через миллионы и миллионы лет.

- Ого! – мечтательно протянул Алексей, подбросив очередную порцию веток в костёр. Сполохи пожарища постепенно утихали, сменяясь утренними сумерками вперемежку с крепким морозцем. Небо было ещё в звёздах. Часы показывали пять утра. В это время уже вовсю должны были проноситься звенья наших штурмовиков, направляясь к «дороге жизни», по которой туда и назад непрерывно, и днём и ночью, следовали грузовые колоны с продуктами для Ленинграда. Однако небо было пустым, абсолютно тихим, и что самое удивительное, всю ночь не было слышно отдалённой канонады немецкой артиллерии. А ведь по их подсчётам, Алексей с Андреем Степановичем должны сейчас находиться не далее, как в нескольких десятках километров от линии фронта.

Впрочем, какая к чёрту линия фронта, если и самого этого леса, раскинувшегося от горизонта до горизонта, не должно было существовать и в помине! Таких огромных бескрайних лесных массивов вокруг Кронштадта и Ленинграда никогда отродясь не было!

Вот и верь теперь во все эти перемещения в пространствах…

Они ещё немного поговорили, намечая план действий на следующий день.

- Если мы действительно попали в какое-то иное измерение, судя по пустому небу и отсутствию артиллерийской канонады, то нас и искать будет некому, - подвёл итог Андрей Степанович. – Так или иначе, давай часик вздремнём, у меня пройдёт голова, а с рассветом похороним моих товарищей. Заодно попытаемся вытянуть из-под обломков сейф. Ещё не знаю, для чего именно он нам пригодится, и пригодится ли вообще, но долг есть долг. Потом позавтракаем, наметив, куда нам, прежде всего, стоит направиться. Возьмём с собой уцелевшие предметы первой необходимости: аптечку, одеяла, провизию из наших запасов в самолёте – всё, что осталось и что сможем унести.

- Куда двинемся?

- Судя по компасу, попытаемся выйти к берегу Ладоги. Если он, разумеется, существует в ЭТОМ времени. – На слове «этом» он сделал ударение. – Ещё неизвестно, куда нас занесло к чёрту на кулички. Дима мне говорил, что вместо шестидесятой параллели мы оказались на сороковой. Вот только будет ли в ЭТОМ измерении существовать Ленинград, Кронштадт, Ладога и само Балтийское море? Вот в чём вопрос. Кстати, ты спрашивал, отчего Ленинград в моём времени называется Санкт-Петербургом? Это веяние политиков, которые, следуя моде, принялись переименовывать все старые названия городов, улиц и всевозможных заведений. Впрочем, ну их к чёрту. Никогда не любил политиков.

И они улеглись, прижавшись друг к другу спинами под шерстяными одеялами.

…С рассветом их ждала неизвестность.

******** ********

Глава 2

Район шестидесятой параллели.

6 часов 32 минуты по местному часовому поясу Земли.

После того как Алексей оправился и вышел из кустов, мир стал восприниматься совершенно иначе: вместо лихорадочных мыслей теперь созрел довольно целенаправленный и методичный план. Прежде всего, необходимо было похоронить пилотов и перекусить, чтобы дать организму заряд энергии.

Взгляд медленно принялся окидывать окрестности катастрофы: пожар почти утих, деревья не пылали. Мелкой морозной пеленой сверху нависали снежинки. Грязные и развороченные комья земли уже покрылись их налётом, слегка примёрзнув с наступлением рассвета. Запах гари уступил место прозрачному чистому воздуху, морозным дыханием, пробиравшимся под одежду. Пока они всю ночь беседовали у костра, Руднев умудрился смастерить себе довольно сносную накидку, вырезав проёмы для рук и подпоясав толстую парашютную ткань своей