Драконица вскинула голову и посмотрела на меня искоса, очень и очень виновато. — Это ведь ты, правда? — у меня в горле встал комок. — Ты не превратилась в животное, а осталась… собой.

Глава 3

Когда я выбрался на крышу, Задница уже скрылся за горизонтом. Над Травяным морем сияла лишь тоненькая ослепительная полоска.

Я вдохнул свежий прохладный воздух…

Да. По сравнению с печью, в которую превратился бункер — извините, госпиталь для драконов, — на улице было ПРОХЛАДНО. Всего градусов сорок.

Руперт храпел.

Собственно, на крыше было больше храпа, чем Руперта.

Развалившись на жесткой каменной плите, словно это была перина из гусиного пуха, разбросав руки и ноги, приоткрыв рот, дракон храпел так, что сотрясалась вся крыша.

Такой храп сам по себе — оружие.

Очевидно, он произрастал и воспитывался в тепличных условиях. Некому было прекратить эти поистине тектонические рулады пинком, ударом локтя под рёбра или подушкой по голове. Его не прерывали щипки и попытки драконоубийства путём болезненного зажимания носа между пальцами — все эти действия обычно отбивают желание храпеть.

Несомненно, этот храп оттачивал мастерство в одиночестве.

Я ему позавидовал.

И как любой нормальный человек, позаботился, чтобы эта кислотная зависть не прожгла дырку в моём животе — путём прерывания сна ближнего своего.

Но так как этим ближним всё же был дракон, я постарался сделать это вежливо — не пиная в бок, а бросив камешек с безопасного расстояния…

— Вернулся?.. — Руперт мгновенно перешел из состояния сна в состояние фонтанирующей энергии. — Почему так долго? Я уже думал, пора заказывать симпатичную урну и небольшую щеточку для праха.

— И конечно, перед этим ответственным делом решил как следует вздремнуть, — заметил я.

Пытаясь изобразить оптимизм, я улыбнулся. Но на душе скреблось целое стадо крылокошей. А ещё оно там гадило…

— Солдат спит — служба идёт, — буркнул Руперт и с хрустом потянулся. — Ну и как там кузина?

Дракон внимательно оглядел меня с ног до головы — словно пересчитывал конечности и изучал на предмет ожогов.

Мне сделалось неуютно.

Интересно: а драконы, после того, как проснутся, сильно голодные?..

— Ты в курсе, что она осталась в себе?

— А в ком она ещё должна быть? В шоколадной рыбе?

Я прикрыл глаза. Бессонница достигла такой степени, когда сознание уже почти воспарило над телом. Я ничего не чувствовал, кроме тяжелого отупения, словно в голове у меня ворочалась пара жерновов. Но скоро — я это знаю по личному опыту — мысли обретут кристальную ясность и быстроту частиц в адронном коллайдере.

Просто сейчас ОСОБЕННО важно помнить, что Руперт, при всех его достоинствах, довольно прямолинеен. И не воспринимает сложные смысловые конструкции.

— Она осталась собой, чувак, — повторил я. В драконьем теле — человеческий дух. Зебрина — не хищник, а всё тот же неуверенный в себе подросток.

Глаза Руперта, как поздний прилив, затопило сочувствие.

— Так ты не в курсе…

— Не в курсе чего?

Руперт нахмурился, а потом с силой втянул носом воздух.

— Это скоро пройдёт. Зебрина не сможет сохранить человеческий разум. Драконья сущность возьмёт своё.

Я устало опустился на нагретые плиты и прикрыл веки. Нет, спать я не буду. Не имею права — пока она… там. Просто дам глазам отдохнуть.

— Но я разговаривал с ней, — умение отринуть неизбежность бытия — мой конёк. Я на этом собаку съел. — Она совершенно нормальна — в смысле…

— Ты не понимаешь, — меня внезапно вздёрнули в воздух и мелко потрясли. Зубы издали громкую дробь. — Сознание дракона и сознание человека… Это несовместимые вещи, — продолжил Руперт, не обращая внимания на то, что я практически болтаюсь в воздухе. — Они НИКАК не пересекаются, сечёшь? И работают по-очереди.

Я встряхнулся. Точнее, меня встряхнули. Но это помогло.

— Хочешь сказать, у вас разные полушария отвечают за разные… ипостаси?

— Нет никаких полушарий, чувак, — Руперт мягко посадил меня обратно на крышу. — Это два совершенно РАЗНЫХ МОЗГА. В каждом из них содержится свой, совершенно отдельный разум. Или человек — или дракон. Вместе — никак. Через некоторое — очень небольшое — время, драконий мозг окончательно возьмёт верх.

— То есть, у вас у всех биполярочка, — я с силой поскрёб щетину на подбородке. Она немилосердно чесалась — верный признак того, что я пропустил бритьё. Пару-тройку раз… — Когда тело человеческое — разум тоже. Но когда идёт перестройка организма под рептилию, как чёртик из табакерки, выпрыгивает разум дракона…

— Неудачная метафора, но в целом ты ухватил суть. Ты должен понять одно: быть крылатым и умным — невозможно. Это мечта, недостижимая и великолепная, как… как… — Руперт пощелкал пальцами. — Как Око Люцифера, понял?

— Что, такая же красная и горячая?

— ДА! Она не даёт покоя, она жжет изнутри… Да ты представляешь, что было бы, если б драконы могли быть такими же хитроумными, расчётливыми и предусмотрительными, как люди?

Меня продрала дрожь. Холоднокровные рептилии, способные выучить таблицу умножения…

— Это защитная реакция мироздания, — кивнул я. — Сдерживающий механизм. Если б не он — вы давно сожрали бы всё, что шевелится.

— Ничего-то ты не понял, — Руперт сплюнул за край крыши. — Если б мы оставались умными в драконьей ипостаси — вся Вселенная стала бы нашей устрицей.

— Во-во, — я осторожно кивнул. — Об чём и речь…

— Значит, Зебрину можно выпускать, — сделал неожиданный вывод Руперт. Глаза его вспыхнули. — Надо скорее сообщить тёте.

Он уже побежал к краю крыши — вероятно, чтобы сигануть вниз, и по пути к земле вырастить крылья… Но я схватил его за ногу.

Рискуя оторвать себе руку, между прочим.

— Ты что делаешь, чувак? — Руперт искренне удивился.

— Зебрина не может выйти из бункера, — сказал я.

— Конечно может. У нас на такой случай свой протокол…

— Скажи, Руперт… — я с трудом поднялся. Кости ломило, мышцы болели так, словно я тащил грузовик. — Даже оставаясь человеком, ты ВСЕГДА принимаешь обдуманные и взвешенные решения?

Дракон фыркнул.

— Гонял бы я всякую шушеру у Люцифера на куличках, если бы… О.

— Она всё ещё подросток, сечёшь? — я кивнул и с тоской посмотрел себе под ноги — где-то там, под каменной толщей, в огромном теле пряталась маленькая девочка и очень боялась. — Даже когда Зебрина оставалась человеком, ВЕСЬ ГОРОД плакал от её выходок… Смекаешь?

— И что ты предлагаешь?

Я вздохнул.

— Что-нибудь я обязательно придумаю. Для начала — поговорю с дедулей — Князем. У него огромный опыт. Может, были уже прецеденты, или ещё что…

Руперт издал восхищенный вздох.

— Не перестаёшь ты меня удивлять, чувак. Без году неделя в городе — а тётя с дядей