Бенкендорф вопросительно посмотрел на императора и, дождавшись его кивка, начал излагать суть событий. Агентам удалось узнать следующее.

Граф Григорий Александрович Строганов был единственным сыном барона Александра Николаевича Строганова, действительного тайного советника и члена Санкт-Петербургского Английского клуба. Заведение сие фактически было масонской ложей. В нем тамошние вольтерьянцы оттачивали остроумие, высмеивая «варварские нравы и пороки» русского народа, представителями которого члены этого клуба, надо полагать, себя не считали.

В 1778 году барон Строганов отправил сына в путешествие по Европе вместе с кузеном – Павлом Строгановым, и его воспитателем Шарлем-Жильбером Роммом.

Это была весьма примечательная личность. Сын королевского прокурора остался во Франции, стал отъявленным якобинцем, голосовавшим за смертный приговор королю Людовику XVI. Нетрудно догадаться – чему учил юных Григория и Павла Строгановых месье Ромм. Григорий, правда, узнав о кончине отца, уехал из Франции. А вот Павел принял участие в штурме Бастилии и был принят в Якобинский клуб.

Григорий Строганов решил стать дипломатом. В 1804 году его направили посланником в Мадрид. Но в 1808 году при приближении к столице Испанского королевства войск Наполеона он в панике бросил дипломатическое представительство на произвол судьбы и бежал в Россию. Однако связи и богатство помогли ему остаться на плаву. В 1812 году он стал посланником в Стокгольме, а в 1816 году – в Константинополе.

Еще один зигзаг карьеры Григория Строганова – после событий 14 декабря его назначили членом Верховного уголовного суда по делу декабристов.

Все это императору и Бенкендорфу было хорошо известно. Так же, как и то, что граф Строганов – графское достоинство он получил в 1826 году – был в близких отношениях с вице-канцлером Нессельроде.

Был у них общий знакомый – голландский посланник барон Луи Геккерн, и его «приемный сын», а на самом деле – сексуальный партнер, Жорж Дантес – убийца Пушкина. Именно Строганов и его супруга Юлия Павловна были посажеными отцом и матерью на свадьбе сестры Натали Пушкиной – Екатерины Гончаровой – с Жоржем Дантесом. Именно Строганов, по словам современников, «отличавшийся знанием всех правил аристократической чести», «объявил Дантесу решительно, что за оскорбительное письмо непременно должно драться». То есть фактически подписал Пушкину смертный приговор.

Вот такая складывалась цепочка: Нессельроде – Григорий Строганов – его сын Александр Григорьевич Строганов, в настоящее время министр внутренних дел Российской империи. Я полагаю, что недавний инцидент с бывшим петербургским обер-полицмейстером Кокошкиным, когда под стражу угодил уважаемый Виктор Иванович Сергеев, был далеко не случаен. Учитывая, что у этих лиц были обширные знакомства и немалые состояния, можно было ожидать от них любых действий как против императора, так и против его гостей из будущего.

Попытка захвата Шумилина на Фонтанке показала, что британцы уже что-то заподозрили. Вполне вероятно, что этими подозрениями они поделились со своими конфидентами из российского высшего света.

Высказав свои мысли Николаю, Шумилин стал ждать, что ответит ему император. Немного помолчав, царь сказал:

– Александр Павлович, как я вижу, вы неплохо разбираетесь в наших делах. Я попрошу вас вместе с графом Бенкендорфом обобщить все имеющиеся у вас сведения, тщательно все взвесить и решить – смогут ли сторонники бывшего вице-канцлера выступить в самое ближайшее время или нет. И какие при этом у них реально могут быть силы. Это очень важно.

Не стоит забывать и о заграничных связях Нессельроде и Строганова. А также и об их масонских связях. Я своим рескриптом от 21 апреля 1826 года объявил, чтобы все лица, имевшие прикосновение к масонству, дали подписку о том, что они вышли из лож и обязуются больше в них не входить. Но я знаю, что кое-кто, дав такую подписку, продолжали считать себя масонами. И самое главное, поддерживают связи с зарубежными ложами.

И еще – прошу вас не забывать о польских злодеях, которые сидят в усадьбах своих сторонников. Они могут быть связаны с людьми, о которых мы только что говорили. Александр Павлович обещал помочь нам в их аресте. Конечно, у меня достаточно жандармов и войск, чтобы взять их разбойничьи гнезда штурмом. Но в завязавшейся схватке могут погибнуть невинные люди. Злодеи при этом тоже будут убиты. А нам желательно, чтобы они остались живы и их можно было допросить.

– Ваше величество, – сказал Шумилин, – операцию по задержанию польских боевиков мы уже прорабатываем. Руководить ею будет мой сын Вадим. Он служит в спецподразделении, которое занимается задержанием преступников. Им часто приходится делать это в жилищах, проникая туда через выломанные двери и окна. При этом преступники оказывают отчаянное вооруженное сопротивление, и бойцы спецподразделения должны уметь действовать так, чтобы захватить преступников и остаться целыми и невредимыми.

Кстати, ваше величество, ротмистр Соколов, которого вы отправили к нам на стажировку, прошел обучение у моего сына. Конечно, по сокращенной программе, но кое-чему его все же научили.

– Это очень интересно, – сказал Николай, – Александр Павлович, а можно ли посмотреть на то, чему его там у вас научили? Как бы это все организовать?

– Ваше величество, – ответил Шумилин, посмотрев на Сергеева, – я думаю, что завтра после полудня вам это можно будет показать на Черной речке. Вот Виктор Иванович нам в этом поможет.

– Хорошо, господа, – сказал Николай, показывая, что разговор закончен и пора прощаться. – До завтра. Граф, а вы останьтесь, мне надо с вами посоветоваться.

А чем занималась Ольга? У нее был свой фронт работ. «Кузина-белошвейка» расположилась в комнате, смежной с покоями дочерей Николая. Правда, одна из них, Мария, вышла недавно замуж и жила в другой половине Зимнего со своим мужем. А вот Адини и ее старшая сестра Ольга жили в своих девичьих комнатах, расположенных на первом этаже – под апартаментами императора и его супруги. То есть фактически Ольга жила в царских покоях. Так как на первом этаже и на третьем, где располагались покои императора, не было столовых, то вся царская семья обедала на втором этаже – в покоях императрицы Александры Федоровны.

Видимо после небольшого совещания с женой, Николай пригласил Ольгу обедать вместе с ними. Конечно, такой поступок был вопиющим нарушением дворцового этикета, но император, в предчувствии глобальных перемен, махнул на это рукой.

Так Ольга познакомилась с большой царской семьей. Впрочем, многих из них она уже знала. Ну, а те, кто еще не были знакомы с гостьей из будущего, с любопытством смотрели на таинственную «Ольгу Валериевну», которая, не обладая пышными титулами и ранее никому не известная, тем не менее пользовалась уважением у государя и его супруги.

Этот момент оценили не только лакеи и слуги, но и некоторые вельможи. С Ольгой стали почтительно раскланиваться при встрече украшенные орденами генерал-адъютанты, министры и главы департаментов, прибывшие на доклад к царю.