– Для начала сойдет, полагаю.

Девочка будто ждала чего-то. У нее, судя по всему, нет ни единого друга, раз она приходит искать общества чужого человека в такой теплый день, когда другие подростки наверняка гогочут где-то компанией. Я протянула ей вилы.

– Давай попробуй.

Она улыбнулась, потом взяла вилы. Бестолково ткнула ими в землю, и на ее лице отразилось удивление от того, – какой незначительный след она оставила. Девочка попыталась еще раз.

– Навались всем весом. Смотри, вот так.

Я наклонилась и переставила ее руки, показывая, как работать всем телом, чтобы загнать зубцы в землю. Теган хихикнула – все тот же непобедимо радостный звук – и сделала, как я показала. Она, как выяснилось, быстро училась и вскоре вошла в ритм, медленно, но неуклонно продвигаясь по дерну.

– Не останавливайся, – велела я и зашла в дом.

Из окна я наблюдала, как она работает. Она быстро устала, но не сдалась. Я налила два стакана горячего фруктового чая и, выйдя, встала на пороге.

– Может, зайдешь, выпьешь теплого напитка?

Второй раз приглашать не потребовалось. Теган последовала за мной в кухню, взяла стакан с чаем и осторожно понюхала пар.

– Что это?

– Фруктовый чай. Шиповник с апельсином. Пей, пока горячий.

Она отхлебнула, улыбнулась и отхлебнула еще.

– Слушайте, клево. Скажу маме, чтобы купила такой.

– Я тебя как-нибудь научу, как его делать, – сказала я, сама удивившись неосмотрительности подобного обещания.

– Это ваша работа? Круто.

Девочка принялась бродить по комнате, изучая мои запасы бутылок и банок.

– Все это вы продаете на рынке… Я не думала, что еще и делаете.

Так мы взялись говорить про масла и благовония, и травяные подушки, и саше, которые я изготовляю. Я рассказала, что продаю их на рынках, а иногда через магазины. Теган это заворожило, она провела пальцами по ряду бутылочек синего стекла, остановилась понюхать корзину сохнущей лаванды.

– Крутые, – заключила она. – Вы это будете выращивать в саду?

– Да, кое-какие травы, цветы на масло и, конечно же, овощи.

Она на мгновение задумалась.

– Я не знаю, как вас называть. Вы мне так и не сказали, как вас зовут.

– Можешь называть меня Элизабет. – Я отпила чаю, потом спросила: – Теган – необычное имя, может, корнуэльское?

– Валлийское. Мама однажды на каникулы туда ездила, когда была маленькая. И на нее нашло. Честно говоря, по-моему, это единственное, что ей во мне по-настоящему нравится.

Теган смотрела мне в глаза, и короткая тишина так полнилась тоской и болью, что мне хотелось обнять девочку, как обняла бы меня мама. Вместо этого я отвернулась сполоснуть над раковиной стакан.

Теган заметила на кухонном столе мой дневник.

– Ой, а это для ваших… рецептов и всякого такого?

Она подошла и взяла книгу.

– Положи, – произнесла я чуть резче, чем намеревалась.

Обида на ее лице так меня взволновала, что я внезапно захотела, чтобы она ушла. Я не привыкла, чтобы у меня дома был кто-то еще.

– Если допила чай, то пора бежать домой. Тебе нечем заняться, но не стоит из-за этого думать, что у всех остальных так же, – сказала я Теган, стараясь не смотреть в ее огорченное лицо.

Когда она ушла, меня охватило раздражающее сожаление. Даже сейчас я не могу понять, было это из-за того, что я пустила ее в дом, или из-за того, что прогнала.

Этим вечером я несколько часов готовила масла. Сделала около десятка флаконов лавандового и столько же – перечной мяты. Работа это легкая и приятная, обычно она занимает меня, мешая задуматься о том, что я никак не могу изменить. Однако сегодня я поняла, что мысли мои блуждают. Я думала о Теган. И о Маргарет. Не могу вспомнить об одной, чтобы вторая тут же не приходила на ум. И как бы я ни старалась держать в памяти лишь счастливый образ любимой сестры, всякий раз, как я ее представляю, кожу ее заливает смертельная бледность, и я не могу этому помешать.

28 февраля 2007 года,

Луна во второй четверти

Оттепель продолжается; временами моросит, но и только. Теган оправилась быстрее, чем я рассчитывала, и снова явилась на следующий день, словно я и не произносила тех резких слов. Она зачастила. Не стану притворяться, что пыталась ее отпугнуть. Пожалуй, ее свежесть и жизнерадостность мне по душе. Она впитывает знания, как кусок хлеба – бульон, в который его обмакнули. Ею владеет неистовое желание учиться, и она помогла мне расчистить заросли колючих кустов в дальнем углу сада. Я выдала ей пару старых резиновых сапог и снабдила толстыми перчатками. Ничто из вещей бедного ребенка не подходит для такой работы. Я спросила ее, почему она не проводит время с новыми школьными друзьями, и она объяснила, что никто из них не живет в деревне, а на автобусе ездить дорого, да и ходят они с перебоями. Я отважилась уточнить, не возражает ли ее мать против того, что она так много времени проводит вне дома; девочке ведь нужно делать домашнее задание? Кажется, ее мама социальный работник, где-то в Пасбери. Рабочий день у нее длинный, смены разные. Она счастлива, что дочка нашла себе занятие. Об отце речь не заходила, о братьях или сестрах тоже.

Признаюсь, я позволила себе расслабиться здесь, в коттедже «Ива». С тех пор как в день встречи с преподобным Уильямсоном я ощутила угрозу, у меня не было ни дурных предчувствий, ни мгновений тревоги. Неужели я нашла безопасный приют? Неужели наконец шагнула туда, где меня не достанут протянутые когти? Мысль эта соблазнительна, и мне невыносимо омрачать ее сомнениями и осторожностью. Когда мы закончили работу, я позвала Теган вместе со мной поставить свечу в выложенный камешками круг посреди расчищенного участка. Я объяснила, что верю: здесь получится прекрасное священное место. Одно лишь небо знает, как девочка поняла это заявление, но она радостно помогала мне раскладывать камни и выбирать свечу. Когда придет полнолуние, я воскурю масло шалфея и попрошу о длительной защите.

2 марта 2007 года,

Луна входит в созвездие Девы

Проливной дождь, бесконечный ледяной ветер, из-за них работать вне дома стало неприятно. Но я все-таки могу продолжать – с помощью старой зюйдвестки и резиновых сапог. Теган сегодня днем пришла ко мне прямо с остановки школьного автобуса. Едва взглянув на нее, я поняла, что раскраснелась она не только от погоды. Она стояла рядом со мной у шипящего кострища, и глаза у нее полнились слезами. Понуро Теган глядела на дым, но что ее так расстроило, не говорила.

– Трудный день? – спросила я, не желая лезть не в свое дело, но с готовностью предлагая девочке возможность поговорить о том, что ее тревожит.

Она лишь пожала плечами.

– Воздух нынче такой промозглый, – сказала я. – Зря ты без шапки. Держала бы свои неугомонные мозги в тепле.