— Но ведь ты ехала на поезде, а они сейчас переполнены. После такой толпы чувствуешь себя немного… запачканной, не правда ли?

— Не нагнетай, дорогая, — вмешался Ральф. — Ты, наверное, уже не помнишь, когда в последний раз была в поезде.

— Первый класс совсем не так плох, — сказала Софи, стараясь сделать вид, что ей бы и в голову не пришло путешествовать в обычном вагоне.

— Мало места для ног, — возразил низкий голос за ее спиной.

Софи резко обернулась. Кит стоял в дверном проеме, просматривая толстую пачку писем.

В камине весело потрескивал огонь, но девушке показалось, что температура в комнате сразу упала на несколько градусов. Все на миг замерли, потом Татьяна вышла вперед, словно по подсказке невидимого суфлера:

— Кит. Добро пожаловать обратно в Элнбург.

«Значит, не я одна считаю его невыносимым», — подумала Софи, услышав прохладцу в голосе Татьяны.

— Прекрасно выглядишь, Татьяна, — сказал Кит, почти не удостоив ее взглядом.

Софи заметила, что ростом и шириной плеч он значительно отличается от отца и брата, словно его кроили по другим лекалам. Закатанные рукава белой рубашки открывали загорелые мускулистые руки. Девушка отвела глаза.

Ральф отошел к столику, заставленному хрустальными графинами со спиртным, и плеснул виски в еще не опустевший с прошлого раза бокал. Стекло нервно звякнуло о стекло, но, когда он повернулся, на его лице застыла дежурная улыбка.

— Кит.

— Отец.

Голос Кита не выражал никаких эмоций, однако Ральф вздрогнул, хотя и постарался скрыть это, поднеся к губам бокал.

— Хорошо, что ты добрался, хотя наше приглашение было… формальностью. Мы знали, как ты занят. Надеюсь, ты не счел, что обязан приехать.

— Не счел. — Глаза Кита сверкнули, как лунные лучи на льду. — Я слишком давно здесь не был, а у нас еще остались темы для обсуждения.

— Господи, Кит, ты же не собираешься опять настаивать на…

Двойные двери открылись. Вошедший в комнату худой старик почти неуловимо кивнул Татьяне. Она грациозно взяла мужа под руку, оборвав его на полуслове:

— Ужин готов. Приглашаю всех к столу.

Ребенком Софи мечтала быть частью большой семьи, которая каждый вечер собирается вместе за столом. Если бы она заранее знала, какими тоскливыми могут быть такие ужины, предпочла бы грезить о пони или о главной роли в детском сериале.

Столовая была огромной и мрачной. С портретов на стенах высокомерно смотрели очередные предки хозяев замка. «Какие неприятные люди», — подумала Софи, невольно передернув плечами. Физическую привлекательность, щедро распределенную между Китом и Джаспером, видимо, следовало считать недавним вливанием в генофонд. Из всех изображенных персон по-настоящему привлекательной была только женщина в розовых шелках, с цветами в замысловатой прическе и сдержанно-загадочной улыбкой на губах.

После водянистого супа на стол подали серую рыбу с чем-то зеленым, что походило на шпинат и пахло вареными носками. Софи больше не удивляло, как Татьяна умудряется оставаться такой худой.

— Выглядит изумительно, — жизнерадостно солгала она.

— Спасибо. — Татьяна приняла комплимент с таким видом, будто приготовила все сама. — Потребовались годы, чтобы научить миссис Дэниелс готовить что-то кроме пирогов с потрохами и жареного мяса, но в конце концов она поняла концепцию низкокалорийной пищи.

— К сожалению, — пробормотал Кит.

Оставив это без внимания, старший Фицрой потянулся за пыльной бутылкой вина, наполнил свой бокал и повернулся, чтобы поухаживать за Софи:

— Джаспер сказал, вы приехали из Парижа. Снимались там в каком-то фильме?

Девушка, положившая в рот кусочек рыбы, смогла только кивнуть.

— Как любопытно, — полным сомнения тоном сказала Татьяна. — И о чем фильм?

Софи прикрыла рот рукой, чтобы скрыть гримасу, вызванную необходимостью проглотить рыбу.

— История сотрудничества британских спецслужб с французским Сопротивлением в годы Второй мировой. Действие происходит в основном на Монмартре, среди богемы.

— И кого вы играли?

Софи не нужно было поднимать глаза от тарелки, чтобы понять, что вопрос задал Кит. Он не сводил с нее взгляда, пронзительного, как лазер.

— Проститутку по имени Клодин, которая нечаянно выдает гестаповцам любовника-подпольщика.

По губам Кита скользнула мимолетная улыбка. Каким-то образом он заставлял Софи чувствовать себя третьеклассницей, которую поймали за сараем с сигаретой и отконвоировали в кабинет директора.

— Должно быть, вы встречаете много интересных людей, — сказала Татьяна.

— О да. В смысле, иногда. Актеры — страшные эгоцентрики, их компания может быть довольно утомительной.

— Все же они не так плохи, как художники, — рассеянно вмешался Джаспер, занятый извлечением костей из куска рыбы. — Продюсеры заказали несколько картин для фильма, но художники оказались такими примадоннами, что актеры в сравнении с ними выглядели почти что нормальными людьми, правда. Соф?

В мозгу Софи завыла тревожная сирена. Она посмотрела через стол на Джаспера, стараясь телепатически донести до него стоп-сигнал, но он был поглощен препарированием обеда:

— Один обзавелся навязчивой идеей рисовать Софи. Подошел к нам в баре и часа два глазел на нее, как кот на сливки, бормоча что-то о лилиях.

Софи чувствовала себя так, словно молния ударила в нее и припаяла жуткую кривую улыбку к ее лицу. В отчаянии оглядываясь по сторонам, девушка снова наткнулась взглядом на портрет дамы в розовом. Выражение ее лица больше не выглядело загадочным — казалось, она еле удерживается от смеха.

— Если бы мне обещали такой же результат, я согласилась бы позировать не задумываясь, — сказала Софи, указывая на картину. — Кто она?

— Ах… — Ральф проследил за ее рукой. — Это леди Кэролайн, жена четвертого графа и одна из самых красочных героинь семейной истории. Женщина сомнительного происхождения, бывшая певица мюзик-холла — никаких аристократических задатков. Кристофер Фицрой был на двадцать лет младше ее, но влюбился с первого взгляда и, к ужасу приличного общества, взял ее в жены.

— Смелый поступок. — Софи оживилась, поняв, что ей удалось-таки отвлечь собеседников от опасной темы.

— Смелый или глупый? — Презрение в голосе Кита было слышно невооруженным ухом.

Их глаза встретились, и в холодном воздухе защелкали электрические разряды.

— Пойти против общества и семьи нелегко, это требует смелости. — Софи чуть приподняла подбородок. — Но ради любви стоит приносить жертвы.

— Их не стоило приносить ради этой женщины.