Святослав двинулся по направлению к Василисе, и она инстинктивно попятилась назад, но замерла, когда холодные пальцы крепко сжали ее подбородок, приподнимая голову. Она пыталась отвернуться, не в силах вынести этот пристальный колючий взгляд и прикосновение чужих рук, но не могла. Постыдная слабость накрыла ее с головой, лишая возможности двигаться и говорить.

– Никогда не учили жить своей жизнью, а не чужой? – прозвучал вопрос, но Святослав ответа не требовал и не ждал. Он приблизился вплотную, склонился над ухом Василисы и прошептал, обжигая кожу горячим дыханием: – Не суйся не в свое дело.

Горский слегка отстранился и несколько долгих секунд смотрел Василисе прямо в глаза. Затем его веки медленно опустились, взгляд скользнул по губам вниз, миновал скрытые рубашкой острые ключицы. Тонкие пальцы зацепились за край галстука-бабочки, и Святослав резко дернул вниз, развязывая узел. Тихо цыкнул, но промолчал. Объяснения не имели смысла, действия были красноречивее любых слов.

– Изучи Устав. Исключений нет даже для первокурсников.

Святослав мгновенно выпрямился, натянулся, словно струна, и уверенно двинулся прочь. Не оглянулся. Не замедлил шаг. Игорь игриво подмигнул Василисе и пошел следом, заливисто рассмеявшись.

Если бы Василиса тогда знала, что ее спокойная студенческая жизнь на этом закончилась, не успев даже начаться, то наверняка прошла бы мимо.

Наверное.

Глава 2

Февраль. Год поступления Колычевой

[16.02.2023 – Четверг – 23:50]

В общем коридоре повисло напряжение настолько физически ощутимое, что, казалось, скоро заискрит и вспыхнет пожар. Тишину нарушали мягкий бумажный шелест и глухая барабанная дробь – декан факультета живописи Екатерина Владимировна Шенк нервно стучала кистью по дверному косяку комнаты номер «405», лбом прижавшись к стене. Ужасно раздражало. Всех.

Декан была женщиной очаровательной, но чудно́й. Ее длинные каштановые волосы вились, словно ползучий ядовитый плющ, что беспощадно цеплялся своими придаточными корнями, обвивал стволы деревьев и другие опоры. Она носила черные очки в круглой золотой оправе. Напоминала слепого кота Базилио, но была абсолютно зрячей, как и тот пушистый мошенник. А эти брови, вздернутые вверх у переносицы, вкупе с широкой улыбкой придавали ее лицу такой печальный облик, что госпожа декан выглядела весьма странно. Если честно, Василису бросало в дрожь при одном взгляде на нее.

– Катерина, – прошептал высокий мужчина средних лет с редкой сединой в волосах. Проректор по воспитательной работе Вадим Братиславович Якунин вырвал кисть из рук декана и осторожно воткнул в ее пышную гриву. – Не нагнетай, прошу тебя.

– У тебя за спиной тело висит, – язвительно прошептала она в ответ. – Мертвое! Кто тут еще нагнетает? – декан обиженно поджала губы. Скрестив руки на груди, вновь прижалась лбом к стене.

Проректор тяжело вздохнул и не спеша направился к пожилому мужчине. Тот задумчиво вертел в руках монокль и исподлобья наблюдал за следователем. Мужчиной с моноклем был Петр Иванович Аксенов – ректор академии, которого за весь период своего обучения Василиса видела впервые.

Чуть поодаль от ректора стоял Горский, прислонившись спиной к стене и скрестив ноги. Язык его тела говорил о желании сохранить дистанцию: откинутая голова, прикрытые веки, руки, погруженные в карманы клетчатых брюк. Его холодность и отстраненность, вне зависимости от окружавшей обстановки, более не удивляли Василису. Наоборот, она продолжала убеждаться, что безразличие ко всему и ко всем – его истинное лицо. Никак иначе. И неважно, какие действия он при этом предпринимал и какие слова произносил.

– Разве суицидом занимается Следственный комитет? – осторожно спросил проректор, обняв себя за плечи. – Ведь признаков насильственной смерти не наблюдается.

– Б-а-а-а-а, да вы, уважаемый, знаток, – театрально удивился следователь – капитан Сергей Александрович Морозов. – Действительно, на первый взгляд все «чисто»: и веревка не повреждена, и стул аккурат рядом опрокинут, и видимых повреждений на теле тоже нет, не считая следов на шее. – Широко зевнул, заполняя протокол осмотра места происшествия, а затем прошептал себе под нос: – Только мыла не хватает.

– Намекаете на что-то? – в скрипучем голосе ректора послышались подозрительные ноты.

– Никак нет, – спокойно отозвался следователь. – Но пусть каждый делает свою работу. У нас очень компетентный судебно-медицинский эксперт. На месте происшествия работает криминалист. Кроме того, 110 статья Уголовного кодекса с утра еще в силе была, – следователь заметил вопросительные взгляды ректора, его заместителя и уточнил, почесав костяшкой указательного пальца кончик носа: – Доведение до самоубийства.

– Разве есть повод рассматривать такую версию? – удивленно спросил проректор и осторожно взглянул на Горского.

– Это вы мне скажите, – вкрадчиво, почти шепотом произнес Морозов и заметил настороженный взгляд проректора. Спустя мгновение продолжил уже громче и увереннее: – Не переживайте, мы просто должны проверить все версии. У девушки, – следователь показал ручкой в сторону тела, – были конфликты с кем-либо из студентов или преподавателей?

– Нет, – вмешался Горский. – Соня была тихой, дисциплинированной, с высокой успеваемостью. Друзей у нее не было. Романтических отношений, как мне известно, тоже. На втором курсе училась.

– Горский – председатель студенческого совета, – пояснил проректор, заметив озадаченный взгляд следователя. – Все наши старосты являются своего рода наставниками для студентов – поддерживают общение, помогают и следят за дисциплиной. Так, о взаимоотношениях студентов лучше их никто не осведомлен.

– Вот как… – с улыбкой произнес следователь и перевел взгляд на Василису и рядом стоявшего Богдана. – А вы что скажете? Знакомы были с покойной?

– Нет, – уверенно произнес Богдан, прежде чем Василиса успела что-то сказать, – мы не были знакомы. Учим… Учились на разных курсах и факультетах.

Василиса крепко сжала подол пиджака Богдана и слегка дернула на себя, но он сделал вид, что не заметил, и лишь немного загородил ее своим телом.

Следователь, разумеется, уловил странный жест. Коротко усмехнулся, обреченно покачав головой, но предусмотрительно промолчал. Ребята были напуганы, и он не мог их за это винить.

– В котором часу вы обнаружили труп? – обратился следователь к Василисе и Богдану.

– Около одиннадцати тридцати, – поспешно отозвалась Василиса, выглядывая из-за плеча друга.

Проректор взглянул на нее строго, с немым укором. Плотно поджал губы в тонкую линию и брови свел на переносице, хмурясь осуждающе. Испуганный взор Василисы встретился с тяжелым взглядом Якунина и бегло опустился, отчасти от страха, отчасти от смущения и неловкости. Василиса не сразу поняла, в чем заключалась ее оплошность, но Богдан вмешался в разговор и освободил от необходимости оправдываться и объясняться:

– Мы засиделись в общей гостиной – играли в шахматы, – легко соврал Вишневский. – Позже Василиса почувствовала себя дурно. Возможно, съела что-то не то. У нее слабый желудок. – Богдан игнорировал возмущенный тихий шепот подруги, поскольку в его словах не было и доли истины. – Мы вышли на балкон,