наступила ожидаемая расплата за уклонение от рейзеров под рвущим мышечные ткани ускорением. К счастью, продолжающая действовать еще пять секунд функция Желтый граус подхватила меня верными щупальцами и удержала в вертикальном положении.

— Да заткнитесь вы оба, задолбали уже! — ворвалось вдруг в уши свирепое шипенье очнувшейся от обморока Маринки. — И так башка трещит! И вы ту еще с двух сторон, как клуши стары, бу-бу-бу…

Не слушая дальнейший разнос подруги притихших Миха и Сыча, я мысленной командой направил было щупальца к трейс-ткачу, застывшему в дальнем конце ямы грудой покореженной хитиновой брони. Но краем глаза вдруг приметил, как рядом на белесой земле, возле повернутой набок башки мертвого гэручи, вдруг из ниоткуда материализуется здоровенная горка каких-то сероватых мячиков.

Приказав щупальцам задержаться и прихватить из кучи пару «мячиков», я мгновенно по специфическому аромату распознал орехи бланга во вложенных в руки кругляшах… Наркотик конечно, и в качестве пищи людям (тем более в сыром виде) употреблять его было противопоказано. Но, во-первых, этот специфический орех совершенно точно был съедобным. Наличие же теперь у меня пассивной функции Всеядный, уверен, в разы повышало шансы выжить после такого экстремального гастрономического эксперимента. Во-вторых, орехи бланга и на вкус, и на запах всяко были в разы лучше паучатины — не менее опасной, кстати, для человеческой утробы экзотики… — Эти рассуждения пронеслись в голове параллельно с попыткой расковырять скорлупу орехов. И последнее мне неожиданно легко удалось проделать без помощи даже щупальцев. Я просто ударил зажатые в обеих ладонях ореха друг о дружку, и даже в моих ослабевших руках хватило сил, чтобы защита левого пошла трещинами. Дальше ошелушить поврежденную скорлупу ореха оказалось даже легче, чем очистить вареное яйцо.

Я впился зубами в сочную, кисловатую и чуть вяжущую мякоть бланга зубами, и не заметил как умял содержимое целого ореха буквально за мгновенье. Перед глазами часто замелькали какие-то строки, но я их смаргивал не читая, сосредоточив все внимание на втором оставшемся в правом руке орехе. После удара на его скорлупе сбоку тоже осталась небольшая ямка, и если ее за чуть надтреснутый край вот так подцепить ногтем и аккуратно потянуть вверх…

На некоторое время просто выпав из реальности, я вдруг обнаружил себя в кромешной тьме сидящим на земляном полу, с очередной мякотью очищенного ореха в ладони и остатками вяжущей субстанции на языке. Вторая свободная от еды рука тут же нащупала рядом на земле настоящий сугроб из ореховой скорлупы.

«Это ж сколько я их тут уже заточил-то⁈» — потрясенно покачал головой, отправляя в рот остатки мякоти с ладони.

Однако, сожрав, похоже, за один присест не меньше двух десятков опасных для человека орехов бланга, чувствовал я себя сейчас просто удивительно замечательно.

— Варламов, твою мать! Да отзовись ты уже наконец! — раздался раздраженный маринкин шепот из темноты. И я догадался, кому обязан своим пробуждением из сомнамбулического транса.

— Да все норм, — откликнулся я, дожевав остатки ореха и проглотив. Хотел добавить, чтоб отставила панику. Но тут вдруг меня переклинило: — Ха!.. Ха-ха!.. Какое смешное слово: норм… Ха-ха-ха!..

— Олег, ты че? — откликнулась девушка озадаченно.

— Да понятно че. Бланга обожрался ваш славный це-деж, — ответил во тьме подруге незнакомый писклявый голос.

И этот показавшийся до одури смешным голос развеселил меня еще больше, чем «норм». Угорая от истерического хохота, я схватился за живот и завалился на бок.

Глава 4

Глава 4. Друг познается в беде

Меня вдруг ослепило направленным лучом электрического света. Загоревшийся буквально на пару секунд фонарь тут же погас, оставив на память перед инстинктивно зажмуренными глазами лишь радужные круги. Шок от неожиданной вспышки мгновенно прервал истерику.

— Скорлупу вокруг тела видели? Ну точно блангом обожрался, придурок, — констатировал из по новой сгустившейся тьмы противный писклявый голос.

— Ты кого придурком назвал, дерьмо хвостатое! — обиделась за меня Марина.

— Охренеть, блин! У тя че, фонарь все это время с собой был? — раздался следом возмущенный шепот Миха из противоположного конца ямы.

— Во-во! А мы тут на ощупь ползаем, как щенки слепые! — оттуда же вторил товарищу не менее раздосадованный Сыч.

— Сперва нужно было убедиться, что мы в отнорке этом одни, — авторитетно возразил парням писклявый голос. — А то вспышка света — такое дело, мигом внимание надзирателя привлечь могла. Но поскольку вы отыскали мертвого трейс-ткача, который, наверняка, нашим надзирателем и являлся, я рассудил, что уже можно рискнуть.

— Вот ты урод, конечно, — возмутилась уже Марина (пребывавшая где-то посередке между парнями и «писклявым»). — Сыч на паука этого еще минуту назад наткнулся. И потом я еще с десяток раз, как дура, вслепую Варламова звала.

Я же, прижавшись лбом к прохладному полу, тихо охреневал от бьющей через край энергии товарищей по плену… Ну вот как так-то? Мне пришлось сожрать гору ни разу не полезных орехов, чтоб вытянуть здоровье из смертельно опасной «красной» в чуть более стабильную «оранжевую» зону. И прицепом за этот подвиг я получил, походу, дебаф в виде наркозакидонов на ровном месте. Освобожденные же мною ребятки, тем временем, уже каким-то чудом полностью восстановились и энергично срутся друг с дружкой, решая насущные проблемы.

— Че, как дура-то? — пискнул, меж тем, в ответ на предъяву Черникиной крысюк (ну а кто еще это мог быть, если не четвертый освобожденный гэручи). — Откликнулся же, в итоге, твой потеряшка. Выходит, не зря звала.

— Издеваешься?..

— Чисто по-дружески…

— Сука ты, Ччверсс! — припечатала быстрая на расправу Черникина.

— От суки слышу, — зашелся в шипучем смехе ничуть не обидевшийся писклявый голос.

— Эй, хорош собачиться! — прикрикнул на обоих Сыч. — Пойдемте глянем: че там с командиром? А то бледный вид его мне че-т сильно не понравился.

С разных направлений в темноте раздались быстро приближающиеся шлепки босых ног.

— Тсс-тсс-тсс, столько бланга в одно рыло смолотить, — сквозь свой странный смех стал отвечать крысюк на ходу. — Тсс-тсс, тут любой, как снег, побелеет. Тсс-тсс-тсс, спасибо скажи, что не сдох, вообще.

— Ччверсс, заткнись пожалуйста. И фонарем своим лучше снова посвети, а то не найду, где он, — заворчала Маринка, врезавшаяся (судя по звонкому шлепку ладоней) только что в стену примерно в паре метров правей меня.

— Марин, я здесь, — окликнул я подругу, приподнимаясь на дрожащих руках.

В следующее мгновенье меня