Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Где-то с лотков свисали гирлянды из красного перца и пахучего чеснока, где-то сверкали россыпи иных драгоценностей — тут и там лоснились нанизанные на нити бусины янтаря, жемчуга и нефрита. Откуда-то доносился призывный аромат спелых фруктов или сладостное благоухание различных наливок, рядом же стелился дух спиртовых настоек на травах. От других соседей, наоборот, исходил тошнотворный запах, ибо там продавали наилучших, самых свежих и ещё живых морских гадов — столь уродливых тварей, с которыми не сравнятся даже морды уграшей или воплощений утопших, распухшие в воде! Креветки, осьминоги, кальмары… нет, Бел-Атар Касарбин в жизни подобного не видывал, хоть и провёл целых три недели на корабле.
— О, звёздный свет! — воскликнул молодой человек, когда один из лавочников вытащил из бочки какое-то невообразимое морское чудовище в панцире и с кучей лапок.
— Не призывай сюда звёзды, здесь звёзд и так не счесть. Все звёзды отразятся в чёрной воде. Хочешь чем-то восхититься, говори: «о, священные воды и отражённые в них небеса!». Нечто поразило тебя — вспомни Одакиса. А чтобы отвадить лихо, закляни его и миром занебесным, и миром заозёрным. Эй…
Однако стоило Бел-Атару отвести взор от торговцев, как глаза его направились на простирающийся по левую руку порт. По слегка мерцающей серебряной поверхности безмятежных вод Зелёного моря скользили большие корабли и щуплые лодочки, рулящие по гавани, а на северо-западе на линии горизонта повисли два спутника Ассалгота — луны Дион и Цер, сегодня принарядившиеся во всё чистое и белоснежное. Несмотря на то, что ещё даже сумерки не изволили опуститься на город, луны были столь отчётливо видны, что создавалось впечатление, будто сейчас можно детально изучить их рельеф. Серые впадины, перламутровые вершины… Бел-Атар глубоко вздохнул, но тут его из транса вывел грубый голос товарища:
— Эй! Ты слушаешь меня или нет? Не отставай!
— А! Да… да, — растерянно прошептал темноволосый.
Невзирая на все обновки, он до сих пор сильно выбивался из общей массы, и Гвальд боялся, как бы чего не приключилось по пути до ставки.
— Наверное, мне нужно оружие. Как думаешь? Для вашего плана будет полезным иметь при себе меч?
— Для нашего плана меч может статься весьма полезным, — загадочно проворчал провожатый.
Широкими плечами он расчищал дорогу сквозь толпу, спеша как можно скорее покинуть рыночную площадь возле пристани, да и вообще, выбраться из порта — места опасного и неблагонадёжного, кишащего попрошайками, бездомными пьяницами, крысами и продажными женщинами. И, да, — ещё приезжими.
— Только трудно нынче будет раздобыть славное оружие.
— Возможно, мне сгодится скверное? — шутливо предложил Бел-Атар, поправляя волосы левой, ведь они никак не могли улечься. — Всё равно его придётся прятать за плащом.
— От скверного меча — скверный толк. Послушай, друг. Может, тогда не поскупишься и тоже внесёшь лепту? Мне придётся знатно покрутиться, чтобы разжиться для тебя мечом, — последнее слово Гвальд едва вышептал, украдкой прижимаясь к уху товарища.
Зеленоглазый иноземец боязливо возложил руку себе на грудь, туда, где одежды соприкасались с его последним сокровищем — монетой из чистого золота, — высокопробным «дайном», который отчеканили величественные и бессмертные создания далеко на юго-востоке, и родина которого звалась «Предел».
— Ты всё понял правильно.
— Нет, — отрезал Бел-Атар.
Внезапно он вырвался вперёд и перегородил дорогу Гвальду.
— Эта монета проклята. Она — источник страшных бедствий. И я не могу просто так передать её другому, не могу избавиться от неё по собственной воле. Сегодня я даю её тебе — завтра тебя находят на какой-нибудь свалке. Безголовым. А послезавтра монета опять у меня на шее!
— Ха! — может, чужеземный друг его говорил с поразительной серьёзностью и внушал чуток тревоги, однако в подобный вздор Гвальду всё равно верилось с трудом.
— Это правда чистой воды! Разве буду я лгать тебе?
— Ладно, забыли, — замявшись на мгновение, мужчина задумчиво продолжил. — Проклята, говоришь? Значит, ты точно приплыл сюда по божественной милости и небесному провидению. Пойдём.
Плечистый мужчина увёл друга окольной тропой с рыночной площади, и вскоре двое очутились возле мощёной развилки, от которой ответвлялись две надёжные дороги. Одна устремлялась в верхнюю часть города и направлялась в опрятные, благоустроенные кварталы, вторая тоже чуть-чуть поднималась наверх, но затем петляла и спускалась всё ниже и ниже к так называемому «омуту» — трущобам, где проживали не самые обеспеченные и добропорядочные горожане. Каждую дорогу обрамляли парадные арки: Мраморные ворота и Песчаные врата.
— Пройдёшь сквозь Мраморные ворота, и окажется в сердце Исар-Динн, на холме меди, где множество прекрасных высотных зданий, каменных построек, обителей магов и университетов учёных, где куча храмов, тьма харчевен и гостиниц, и миллион борделей, — торжественно объявил Гвальд, указывая направо.
Мраморные ворота были высечены из привозного, якобы «белоснежного», мрамора, как и полагалось. Кое-где, правда, камень уже пожелтел, в иных же местах изначально проклёвывалась его истинная сущность — в укромных уголках зияли тёмные полосы или рыжели рытвины. В целом, выступали всяческие несовершенства. Со стороны города ворота украшала лепнина и барельефы в морском стиле: там нашли своё отражение и корабли, и ракушки, и божества воды. Однако, перед выходящими из порта представала совсем другая картина — для них с арки позировали скульптурные рыцари, драконы и замки, колосья пшеницы и ржи, сочные плоды и, конечно, гигантские кувшинки — символ королевской семьи.
— А если пройдёшь через Песчаные врата, попадёшь в район победнее, а потом вообще дойдёшь до самого дна — до омута. Бордели и харчевни там тоже есть, — в конце речи язвительно прибавил Гвальд, направляясь налево, в небогатые кварталы.
Песчаные врата были возведены из серого, пористого материала — песчаника, — и из-за сырости и влажности на них сверху проросла трава, а часть лепнины укрывалась под ковром из мха и лишайника. Почему-то на мгновение Касарбину показалось, будто у этих испорченных и старых камней имеется собственное очарование. Врата, хоть и создавались людьми и вырезались из близлежащих скал, по-прежнему существовали в строгой гармонии с дикими краями. Они оставались верны природе, и они напоминали Разбитые горы, частью которых когда-то являлись. Даже если бы судьба не повернулась спиной к Бел-Атару, наверное, он бы выбрал именно Песчаные ворота. Добровольно.
Спустя сотню-другую шагов путники прошли под аркой, и таким вот образом Бел-Атар Касарбин, приплывший в Исар-Динны чужаком, ступил в город уже «своим», уже почти-что местным жителем — безоружным, в правильных одеждах и с надлежащей стрижкой,