— Я до сих пор отчетливо помню все то, о чем думал тогда, — рассказывал Джулиан. — Я понял, что в конечном итоге судьба — всего лишь результат нашего выбора. Она зависит только от того, какие пути мы выбираем. И я был уверен, что сделал единственно правильный выбор. Я знал: с этого момента мне нет возврата к прежней жизни. Меня томило предчувствие чуда, возможно, самого главного в моей жизни. Это было ни с чем не сравнимое чувство духовного пробуждения.

Джулиан поднялся к самым вершинам, где уже нельзя было встретить ни деревни, ни человека. Им овладело беспокойство.

— Нет, я не тревожился о том, что могу погибнуть в этом снежном краю, — пояснял он. — Мое беспокойство было сродни волнению, которое испытываешь, собираясь на выпускной бал или готовясь выступить на первом серьезном процессе, когда журналисты преследуют тебя до самой двери зала суда. У меня не было ни проводника, ни даже карты, но я взбирался все выше и выше, ведомый ясным и сильным предчувствием. Я повиновался своему внутреннему компасу, который точно указывал на место моего назначения. Это предчувствие было настолько мощным, что при всем желании я не мог бы остановиться и повернуть назад. — Голос Джулиана креп, речь лилась, как горный поток в разгар сезона дождей.

За два дня до того, как он нашел вожделенную Сивану, его одолели сомнения. Он уже не был так уверен в том, что принял верное решение, и все чаще думал, почему бы ему не вернуться к прежней жизни. Он окреп физически и хорошо отдохнул. И сможет ли он прожить без интеллектуальных схваток, без сложных юридических загадок, наполнявших его жизнь с того момента, как он окончил Гарвард? Память услужливо рисовала ему картины роскошного, обшитого дубовыми панелями кабинета в центре сияющего небоскреба. Мысленно он возвращался в свой изысканный особняк, проданный за бесценок. А как он любил эти ночные кутежи с друзьями в лучших ресторанах города! А гламурные тусовки? Но больше всего он тосковал по своему бесценному «феррари», по тому, как сладко замирало сердце, когда он заводил мотор и железный зверь оживал под его руками.

Но чем дальше он шагал по нехоженым горным тропам, тем призрачней становились эти воспоминания. Он стряхнул с себя груз прошлого и полностью окунулся в созерцание царственной природы Гималаев. И тут…

Впереди мелькнул силуэт человека, облаченного в диковинный пунцово-красный халат с темно-синим капюшоном. Джулиан вздрогнул. Меньше всего он ожидал встретить кого-нибудь именно здесь, куда он добирался целых семь дней. Пройдя десятки километров, он даже не надеялся, что вожделенная Сивана может быть где-то рядом.

Он окликнул человека, чтобы узнать, где находится эта обетованная земля. Но тот не ответил, а только прибавил шаг вверх по тропе. И Джулиан поспешил вслед за ним. Человек даже не оглянулся на голос — хотя бы из вежливости. Вскоре загадочный странник почти бежал, и его пунцовые одежды развевались, как шелковая простыня на бельевой веревке в ветреный осенний день.

— Друг, очень прошу тебя, остановись! — крикнул Джулиан. — Мне нужно найти Сивану! Семь дней я брожу здесь почти без пищи и воды. Может быть, я заблудился?

Человек резко остановился. Пока, боясь спугнуть свою удачу, Джулиан осторожно подходил к нему, он стоял удивительно тихо и неподвижно. Не шелохнулся, не качнул головой. Под свисавшим капюшоном Джулиан не смог рассмотреть его лица. Но ни причудливый наряд, ни совершенная неподвижность не поразили Джулиана так, как содержимое корзинки в его руках. Она была полна диковинных и прекрасных цветов, которых Джулиан никогда не видел.

Когда Джулиан подошел, человек крепко вцепился в свою корзинку, словно цветы представляли необыкновенную ценность. А может, он просто хотел дать понять, что не слишком доверяет высоким белым людям, встречающимся в этих местах так же часто, как снег в пустыне.

Джулиан разглядывал его с неподдельным интересом. Яркий луч закатного солнца упал на укрытое в тени длинного капюшона лицо мужчины, и Джулиан наконец-то смог разглядеть его черты. Удивительный человек! Вроде бы его ровесник, но гораздо энергичнее. Кошачий разрез глаз, гладкая кожа цвета спелой оливы… Бесформенный балахон не мог скрыть превосходной атлетической фигуры, и лишь руки, выдавая возраст, говорили о том, что ему, должно быть, уже перевалило за полвека. Его облик поражал воображение, а острый внимательный взгляд проникал в самые глубины души. Джулиан смотрел на него как завороженный. Он чувствовал себя ребенком, который неожиданно повстречал настоящего волшебника.

«Наверно, это и есть один из великих мудрецов Сиваны», — подумал Джулиан с замиранием сердца. Не в силах скрыть свое волнение, он снова обратился к путнику в алом балахоне.

— Мое имя Джулиан Мэнтл, и я пришел сюда, чтобы найти мудрецов Сиваны. Я хочу стать их учеником. Не знаете ли вы, где находится Сивана?

Человек посмотрел на него долгим отрешенным взглядом. Глаза его светились. Своей неземной умиротворенностью он напоминал ангела. Неслышно, почти шепотом, пилигрим спросил Джулиана:

— Друг мой, какая нужда заставила тебя искать этих мудрецов?

Джулиан понял, что перед ним стоит один из тех мифических монахов, и поведал ангелоподобному страннику свою «одиссею». Он честно рассказал, как выбивался из сил ради сладких мгновений славы, как гасил лучшие порывы своей души для того, чтобы умножался счет в банке, как наивно полагал, что единственная цель его жизни — получить все мыслимые блага и умереть молодым. Он не утаил от монаха и того, что случилось с ним потом — болезнь и глубокий душевный кризис, заставивший его избавиться от имущества и отправиться в Индию. Джулиан рассказал о своих странствиях по этой древней стране, о встрече с бывшим адвокатом из Нью-Дели йогом Кришнаном, который тоже отказался от славы и денег для того, чтобы обрести внутреннюю гармонию и душевный покой.

Удивительный монах слушал Джулиана внимательно. Ни одна черточка не дрогнула на его безмятежном лице. И когда Джулиан умолк, он не шевельнулся. Тогда Джулиан заговорил снова — о том, как жгучее желание изменить свою жизнь заставило его проделать этот трудный и опасный путь.

Тогда, положив руку на плечо Джулиана, человек ласково сказал:

— Вижу, ты действительно стремишься достичь просветления. Я — один из тех, кого ты так искал. И я считаю своим долгом помочь тебе. Признаюсь, за годы моего пребывания здесь я не встречал еще ни одного человека, которому удалось бы найти Сивану самостоятельно. Путь сюда неблизок и опасен. Даже жители предгорных деревень никогда не забредали сюда — оттого никто не знает