– Мне сказали, что после еды здесь будут народные танцы!

Джоанна расхохоталась в голос, и ее хорошенькое личико порозовело от удовольствия.

– А-а, тебя, похоже, не предупредили, сколько народных танцевальных шоу тебе здесь предстоит увидеть. Хорошая новость в том, что не все местные певцы поют голосом резаного барана.

Питер выглядел озадаченным. Он был прекрасен. Крупный, но миловидный. Мощный, но приятный. И не слишком умный.

Коснувшись его руки, Джоанна сказала:

– Садись ко мне. Ты теперь официально мой новый фаворит.

Я поглядывала на Иэна, который сел напротив меня. Казалось, он был полностью поглощен чтением меню, не проявляя никакого интереса ни ко мне, ни к Джоанне. Иэн читал с таким видом, словно только что выпил яд, а там была написана формула антидота. Ни одно меню македонской рыбной таверны просто не могло быть настолько интересным.

Я решила, что тоже буду вести себя так, словно он совершенно меня не впечатлил. Через пару минут Иэн усмехнулся своим мыслям. Откинувшись на спинку стула, он закурил сигарету и положил пластиковый планшет с меню на исцарапанный стол. (Следует отметить, что на Балканах разрешается курить в ресторанах и даже в больницах.) Затем, задумчиво подняв бровь, Иэн произнес со своим очаровательным английским акцентом:

– Суку бы мне.

Джо просто не могла на это не отреагировать:

– У нас в Америке принято говорить «шлюху», а не «суку». А еще у нас, к твоему сведению, обычно не принято бравировать собственной распущенностью перед окружающими.

– Принято к сведению! Благодарю. Но, – добавил Иэн, указывая на свое меню, – боюсь, я вынужден настаивать. Мне нужна сука, причем немедля.

Сказав это, он продолжил совершенно серьезным тоном:

– В противном случае я с горя сяду играть в покер и просто сожру за ним какого-нибудь чудака.

Наклонившись вперед, он уставился на меня своими карими глазами:

– А ты бы кого выбрала? Суку или чудака?

Он придвинул меню ко мне. Заглянув в него, я сразу поняла, что у человека, который перевел слова «щука» и «судак» на английский как «сука» и «чудак», были серьезнейшие проблемы с орфографией.

– О, я однозначно сожрала бы чудака за партеечкой.

Иэн с любопытством взглянул на меня, и я тут же почувствовала себя той, кем он меня, вероятно, считал. На мне была старомодная бежевая водолазка, и я так и не распустила волосы после своей дневной лекции.

В довершение всего, читая меню, я надела очки. Наверное, я производила впечатление классической библиотечной мыши.

– Правда? – спросил Иэн. – Никогда бы не заподозрил в тебе картежницу. Ты кажешься такой милой девушкой.

Мои щеки запылали. Иэн улыбнулся мне с притворной застенчивостью, но по его глазам было видно, что он меня поддразнивает.

– Симпатичная рубашечка, – раздраженно ответила я.

Он меня совсем не знал.

– Благодарю, – сказал Иэн, бросив взгляд на свою одежду.

Затем он развернулся вместе со стулом в сторону Джоанны, которая, несмотря на то что ее явно раздражала необходимость слушать россказни Деревенщины Бака, заметила это движение и одарила Иэна улыбкой.

Беззубый восьмидесятилетний аккордеонист внезапно навис над нашим столом подобно гигантской летучей мыши. Я начала рыться в своем кошельке в поисках чаевых.

В конце концов Иэн и Питер покинули заведение вместе с Деревенщиной Баком, объявившим, что он хочет пойти в «местечко покруче». Мы же с Джоанной остались в таверне и еще несколько часов танцевали вместе с кудлатым старым аккордеонистом и его не менее растрепанными внуками, которые были частью выступавшего следом ансамбля.

Такими мы были в то время.

2001

После затянувшихся выходных с Джоанной я вновь села в автобус и отправилась по горной дороге из Македонии обратно в Болгарию, закрывая глаза каждый раз, когда мы, качаясь, ехали вдоль обрыва или катились вниз по склонам массивных утесов. Как обычно, водитель ехал гораздо быстрее, чем это было нужно, да и дорожное покрытие было в плачевном состоянии. Меня всю поездку тошнило, однако уже на середине пути я по какой-то причине начала задумываться о следующей поездке в Македонию.

С тяжелым сердцем я шла на свои последние занятия в университете болгарской столицы Софии. Мое пребывание там подходило к концу. Программа, в рамках которой я учила студентов по вечерам, была практически исчерпана. Вскоре мне предстояло вернуться домой, а этого мне очень не хотелось.

В центре расположенного в городской черте студенческого городка красовалось массивное главное здание в стиле барокко. Широкая лестница вела к четырем величественным колоннам, обрамлявшим высокие окна, по форме напоминавшие арки. Крыша была выполнена в виде громадного медного купола. Покрывавшая крышу нефритово-зеленая патина придавала ей причудливый вид.

Внутри, впрочем, здание было гораздо менее впечатляющим: несколько этажей аудиторий вокруг маленького внутреннего дворика; изрисованные студентами лестничные колодцы; кафетерий, который предлагал эспрессо в крошечных пластиковых стаканчиках, сигареты и крендельки с разными вкусами. От кафетерия до любой другой точки в здании тянулся след из кофейных стаканчиков и пустых упаковок из-под крендельков. Мусорки были переполнены. В университете не было ни уборщиц, ни туалетной бумаги, ни денег.

Вдобавок там было холодно. Моя аудитория располагалась на самом верхнем этаже. Бо`льшую часть зимы я вела занятия в куртке и перчатках, глядя на лес из вязаных шапок.

Тот год, прожитый в Восточной Европе, был особенно волшебным временем в моей жизни. Бродя по улицам Софии, я затруднялась сказать, что именно меня очаровывает в народе и культуре этой многострадальной страны.

Призраки были повсюду, куда ни глянь. Во всех балканских странах повсеместно виднелись некрологи с черно-белыми фотографиями недавно умерших на Балканах: они были прикреплены к телеграфным столбам и прибиты на деревьях, ими были оклеены автобусные остановки и стены домов. Глаза всех этих мертвых неотрывно смотрели на сновавших собак и жрущих шаурму пьяных подростков. У заброшенного кафе, построенного из кусков металлического сайдинга, сидя за пластиковым столом под зонтиком с рекламой пива «Загорка», играли в нарды двое морщинистых мужчин в засаленных шляпах. Я вдыхала запахи Софии. Жареное мясо с перцем, тлеющий мусор, доносившийся с гор свежий аромат сосен, не до конца скрывавший запах пота дешевый дезодорант, цветочные рынки, только что приготовленный попкорн. Такими обшарпанными, жалкими улицы балканских городов виделись не всем, однако меня они просто сводили с ума. И при этом я понимала, что мне вот-вот предстоит расставание с моим замусоренным городом. Я все бы отдала за то, чтобы остаться здесь еще хоть ненадолго.