– В Македонии с каждым днем становится все хуже. Массовые убийства. Бомбардировки. Нас, американцев, предупреждают, чтобы мы не ездили в страну.

– Ты же там живешь!

– Я должна! А ты не сходи с ума.

– Я еду.

Секунду подумав, Джо взяла меня за руку:

– Спасибо.

* * *

Первый отрезок пути Джоанна провела в СМС-переписке со своими коллегами, объясняя им ситуацию. Когда мы пересекли границу, я погрузилась в раздумья. Мои родители будут в ярости, оттого что я взялась за работу для издательства «Фодор» и остаюсь в Восточной Европе. А вот моя бабушка Одри будет довольна. На нее полусонный ритм жизни ее родного маленького университетского городка на Среднем Западе, полного преподавателей и иммигрантов, тоже наводил тоску. Однако она выучила французский в школе, а немецкий – благодаря своим дедушке и бабушке.

Когда мне исполнилось тринадцать, она взяла меня в архитектурное турне по Франции, особое внимание уделяя зданиям, построенным Ле Корбюзье. По воскресеньям бабушка водила меня в Музей искусств Нельсона-Эткинса, заставляя меня повторять за ней: «Хотя расположенный в Канзас-Сити Музей Нельсона-Эткинса прежде всего известен своей коллекцией азиатского искусства, меня всегда особенно восхищало его восточное крыло, в котором выставлены картины таких европейских художников, как Караваджо, Эль Греко, Дега и Моне».

Эта фраза была одним из многих заученных мною высказываний, предназначенных для произнесения перед утонченными и образованными людьми, с которыми она знакомила меня во время наших путешествий. Помню, как после одной из таких экскурсий в Музей Нельсона-Эткинса мы сидели за ее любимым угловым столиком в частном клубе «Карета». Я пила чай, стараясь не обращать внимания на соблазнительную корзинку со свежим хлебом и есть вместо этого свой салат, как бабушка меня и учила.

– Проблема Сары в том, – сказала она, говоря о моей сексуальной сестренке, – что ей никогда не разбивали сердце. Что до Джулии… Ну, Джулия – умница. Но ей не хватает гибкости мышления, если ты понимаешь, о чем я. Ты же, дорогая, – добавила бабушка, глядя на меня своими горевшими энтузиазмом серыми глазами-бусинками, – ты больше похожа на меня. Ты – из людей того типа, что завоевывают мир. Такие люди, как мы, не играют по правилам. Мои бабушка с дедушкой сказали бы, что ты – юберменш. Выдающаяся.

Я взяла обеими руками покрытую сетью вен бабушкину руку и наклонилась вперед, улыбнувшись такой же заговорщицкой улыбкой, как та, что я видела на ее лице. Возможно, я была выдающейся. Бабушка считала именно так, и я жаждала выяснить, насколько она была права. Ничем не примечательному Канзасу в моей жизни в любом случае не было места. Мои родители об этом даже не догадывались, однако я никогда не собиралась возвращаться домой.

В какой-то мере именно из-за этого разговора с бабушкой я стала смеяться над опасностью, заигрывать с катастрофами и считать, что установленные правила носят лишь рекомендательный характер. Вероятно, это вскружило мне голову, и я, подобно Икару, подлетела слишком близко к солнцу.

Крылья Икара были ненастоящими, сделанными из воска и перьев. Ему нужно было быть благоразумнее. Воск расплавился, и Икар камнем рухнул с небес прямо в бескрайнее море.

Сидевший за рулем Стоян опустил стекло своей двери и закурил сигарету, ведя машину одной рукой. Мы достигли особенно разбитого участка темного шоссе, и машина начала подскакивать на выбоинах. По встречной полосе со свистом пролетали грузовики.

Стоян начал обгонять медленно двигавшийся автомобиль, хотя на встречной полосе уже зловеще светились фары. Радио орало вовсю.

Я взглянула на Джоанну. Сонно улыбнувшись мне, она закрыла глаза. Я поступила точно так же.

Когда мы проснулись, горы уже остались позади.

За девять недель до этого

Иэн был в Нигерии, где приглядывал за небольшой группой пожарных, работавших на техасскую нефтегазовую компанию «Бутс энд Кутс», которые готовились тушить гигантский пожар на нефтяном месторождении у Порт- Харкорта, где в прошлом месяце совершил теракт террорист-смертник. На тушение подобных нефтяных пожаров могли уходить целые недели, а потом еще и предстояла ликвидация их последствий. Иэн говорил о девяноста днях, но я, по правде говоря, даже не представляла, когда он вернется.

Собираясь к Кэми Джей, я думала о том, нужно ли мне будет во время этого сеанса также составлять список того, что меня пугало. Если да, то я включу в него нигерийскую террористическую группировку «Боко харам» и ее фанатичного лидера. Увидев его по телевизору вечером 5 мая 2014 года, я шесть раз перематывала короткую запись. Чавкая жвачкой, он радостно произносил: «Это я похитил ваших девчонок».

Вновь и вновь прокручивая эту запись, я думала о том, что они похитили две сотни девочек – так, словно это было чем-то нормальным. Вот до чего докатился мир. Никаких последствий. И все это происходило в стране, в которой Иэн был уже три недели и кто знал, сколько пробудет еще.

Мои родители тоже уехали – в Сент-Луис, в гости к моей сестре. Так что мне придется оставить Чарли в детском клубе Юношеской христианской ассоциации на те два часа, которые мне требовались для того, чтобы добраться до Оверленд-Парка, пройти сеанс у Кэми Джей и вернуться обратно. Я не могла найти ботинки Чарли, а он – свой особенный супергеройский браслет из паракорда, который сделал для него Иэн. Мы опаздывали.

Сев в припаркованную на подъездной дорожке машину, я резко сдала назад и чуть не наехала на своего соседа, Уэйна Рэндалла. Уэйн работал в «Эритейдж Трэктор энд Трейлер», но недавно вышел на пенсию и теперь почти все свое время проводит сажая деревья, подстригая живую изгородь и всячески украшая свой участок, несмотря на то что до праздника оставались еще добрых два месяца. Сорок лет назад Уэйн гостил три недели на побережье Англии и был фанатом британской комик-группы «Монти Пайтон». Так что независимо от того, был ли со мной Иэн, Уэйн всегда сердечно приветствовал меня с совершенно чудовищным деланым британским произношением.

– Мэдди, – произнес он, заглядывая ко мне в окно и бешено крутя рукой так, словно вращал ручку стеклоподъемника.

Чарли с интересом подался вперед. В Уэйне явно умер великий клоун.

Повиновавшись, я открываю окно. Уэйн, просунув свою румяную физиономию в салон машины, заорал:

– С добрым утрецом, девонька. Давненько тебя не было видно.

– Прости, Уэйн, нет времени, – ответила я. – Я опаздываю на встречу.

– Ладно, – сказал он, не двигаясь с места. – А как поживает мистер От-Горшка-Два-Вершка?

Он улыбнулся, продемонстрировав Чарли свои крупные коричневые зубы.

Чарли нахмурился.

– Мы больше не говорим «от горшка два вершка».

– Потому что ты уже такой большой?

– Нет. Потому что я теперь хожу в туалет, а не на горшок.