Первое, что нужно сделать при вскрытии сейфов с цифровым кодом, так это привести беспорядочное положение дисков с цифрами, какое оставил хозяин сейфа, в стройную систему, от которой потом следует начинать вскрытие замка. Савелий Николаевич стал подкручивать диски так, чтобы напротив риски в корпусе стояли одни нули. Ведь любое дело, даже самая жизнь, начинается с нуля, а уж подлом сейфа – тем более.

Затем пошел в ход стетоскоп. Родионов приставил его раструбом к дверце сейфа и вдел два других конца в уши. Теперь он стал похож на лекаря не только наличием саквояжа, похожего на врачебный, но и самым что ни на есть докторским инструментом. Взявшись за первый диск, Савелий стал медленно вращать его, прислушиваясь к звукам, которые усиливал стетоскоп.

И он услышал едва различимый щелчок, когда поставил против риски на стенке сейфа цифру «два».

Родионов удовлетворенно кивнул и прошептал:

–  Двойка... Это уже кое-что.

Затем он стал мягко и медленно вращать второй диск, и ожидаемый легкий щелчок прозвучал на цифре «восемь».

–  Восьмерочка...

Савелий взялся за третий диск:

–  Тройка...

Четвертый:

–  Еще одна восьмерка...

Пятый.

Родионов вкруговую прокрутил диск, но никакого щелчка не услышал.

–  Что еще за черт?! – выругался он вслух и подкрутил фитилек керосиновой лампы. Стало светлее, и Савелий смог лучше различать цифры на последнем, пятом диске.

Что же тут имеется? Пальцы аккуратно вновь взялись за диск и принялись понемногу вращать. Ноль... Единица... Двойка... Тройка... Пока ничего.

Капелька пота неприятно поползла от виска к подбородку.

Четверка, пятерка, шестерка...

Тишина...

Родионов так напряг слух, что, казалось, смог бы услышать, как кровь бежит по артериям к сердцу и обратно. Но щелчка не было слышно, не было даже намека на какой-то шорох.

Семерка, восьмерка...

Тишина!

Дьявол их побери!

Девятка... Ноль...

Стоп, «ноль» он уже набирал. Стало быть, пошел уже по второму кругу. Не годится! Что бы это могло значить? Может, стоит попробовать с ключом?

Савелий достал тонкую узкую стамеску и вставил ее в отверстие замка. Затем в оставшуюся узкую щель он просунул похожую на спицу отмычку и мягко повернул.

Замок не открылся.

Он набрал на пятом диске «единицу», снова повернул стамеску со спицей и потянул за рукоять двери.

Опять не то.

Савелий выставил против риски цифру «три» – дверца сейфа не пожелала открываться.

Тогда, зная по опыту, что если перебирать в коде все цифры, то нужная окажется обязательно последней, Родионов набрал на последнем диске «девятку». После чего, затаив дыхание, повернул в замке отмычки и бережно потянул дверь сейфа на себя.

Дверь стального хранилища держалась мертво, как если бы вросла в проем.

Смахнув капельку пота, повисшую на подбородке, Савелий Николаевич шумно выдохнул и набрал на пятом диске «восьмерку».

Опять не годится!

Может, «семерку»?

Черта с два, опять не получилось!

«Шестерку» и «пятерку» он набирал уже по инерции и без всякого ожидания успеха: предчувствовал, что нужная цифра – «четыре».

Так оно и оказалось. Когда он выставил «четверку» на пятом диске и повернул в замке отмычки, дверца сейфа отошла от корпуса на два пальца. Савелий облегченно вздохнул.

И тут же... зазвучала сирена.

Звук был громкий, пронзительный, похожий на завывание сторожевых катеров, когда они начинают гонку за обнаруженным нарушителем, вторгнувшимся в приграничные воды. Это было столь неожиданно для Савелия, что он на мгновение застыл.

Как?

Почему сработала сигнализация?

Что теперь делать?

Ступор продолжался недолго. Дело, за которым он пришел в банк, надлежало довести до конца.

Родионов одним рывком распахнул дверцу сейфа и стал шарить руками по полкам. Но ни фотографических карточек, ни письма нигде не было. В сейфе вообще ничего не было, он был совершенно пуст, как бакалейная лавка, арестованная за долги. Может, сейф с двойным дном? Постучав по металлическим стенкам, он убедился, что за ними только каменная кладка.

В растерянности Савелий Николаевич огляделся по сторонам: может, здесь есть еще какой-нибудь сейф, потайной, который он не приметил? Может, Кити ошиблась в чем-то?

А потом понял все: Кити Вронская ни в чем не ошибалась. Обманулся он, поверив в ее искренность и на правах старинного друга предложив ей свою помощь.

Он угодил в капкан! Железный, крепкий, из которого выхода не существовало. Его провели, как неискушенного мальчишку, как доверчивого простофилю. Теперь ему оставалось только спеть ослиную песенку, потому что он самый настоящий осел.

А славно его развели, черт побери!

Красиво и очень умно – ничего не скажешь – отомстила ему Вронская за его измену. Хотя почему же за измену? Он ей ничего не обещал, в вечной любви тоже не клялся, руки и сердца никогда не предлагал и даже не помышлял об этом. Их отношения были обыкновенными и мало чем отличались от тех, что зачастую связывают мужчину и женщину: просто встретились два человека, некоторое время пожили под одной крышей, а потом разошлись безо всяких обязательств.

Так за что же она его так? Может, это и правда какая-то нелепая ошибка?

По коридору уже слышался топот множества ног. Не иначе как полицейские торопятся.

Бегите, господа, хватайте злоумышленника! Сейчас его будут брать, как они полагают, с поличным. А у него ничего нет. Где это «поличное», господа полицианты? Ведь он ничего не взял. И единственное, что они могут ему инкриминировать (вот ведь словечко-то какое похабное выдумали), так это незаконное вторжение в здание банка с целью...

«С какой целью, господа? – Савелий невольно усмехнулся. – Цели никакой нет, увы. Разве только, единственно, с целью... нездорового любопытства... Побаловаться, так сказать».

* * *

–  Свободен? – раздалось рядом.

Мамай поднял голову, оглядывая подвыпившего прохожего.

И как это он его не заметил? Вырос, будто гриб, прямо из земли. А ведь он, как и велел Савелий Николаевич, сидел и глаз не спускал с дороги. Старость, что ли, подкрадывается к нему тихой сапой? Или он все же задремал слегка?

–  Нету. Хузяина житу.

–  Да ла-адно, под-двези-и, чего тебе сто-оит, – стал канючить прохожий. Котелок у него сбился на затылок и едва держался на голове. Ноги выделывали кренделя, а язык заплетался. – Зде-десь недалеко-о-о... Рубле-евик заплачу.