Так что же делать?

Для начала нанять присяжных поверенных. И в первую очередь привлечь Семена Арнольдовича.

Как-то нужно снестись с Мамаем. Нужно будет дать ему инструкции.

И последнее: нужно сохранять самообладание и быть уверенным в себе, что, пожалуй, будет самым трудным.

Начальник московского сыска его сиятельство граф Григорий Васильевич Аристов предавался приятным воспоминаниям. Третьего дня он вернулся из Баден-Бадена, где проводил очередной отпуск вместе с одной замужней дамой, о фамилии которой следует умолчать по вполне понятным причинам. И понятно, что впечатления от столь приятной вакации были еще весьма свежи.

Его сиятельство сидели в огромном кожаном кресле и были похожи на гору, вернее, вулкан, который на первый взгляд давно потух и не представляет никакой опасности. Однако подобное впечатление было кажущимся и весьма обманчивым. Сей вулкан готов был в любую минуту вспыхнуть адским пламенем, осыпать окружающее пространство слоем черного пепла и извергнуть из себя смертельный поток лавы, уничтожающей все на своем пути.

Чашечка кофею дымилась на блюдце с золотой каймой, но Григорий Васильевич ее не замечал: он, вернее, то, что находилось под генеральским мундиром и кожею, все еще пребывало на знаменитом курорте, расположенном у подошвы Шварцвальдовских гор, похожих на две обнаженные женские груди.

Ах, эти женские груди!

У Мари они были просто великолепны. Идеальной формы, упругие, они в точности умещались в приоткрытую ладошку, занимая ее всю. Их было так приятно поглаживать и легонько мять…

А бедра!

Он просто сошел с ума, когда Мари, сбросив с себя последнее исподнее, что еще держалось на тоненьких бретельках, шагнула к расправленной кровати и, заложив руки за спину, вытянулась во весь рост. Дожидаться его долго Мари не пришлось: он навалился на нее всей своей тяжестью, женщина охнула и испустила протяжный стон, вцепившись в его плечи тоненькими пальчиками.

А потом... Что было потом, не поддается описанию. Просто нет слов, способных выразить то наслаждение и негу, что испытал Григорий Васильевич в последующие минуты соития.

Мари была прелестна!

Ее взгляд, томный и одновременно страстный, когда он встречался со взглядом Аристова, заводил Григория Васильевича еще больше, а ее потемневшие зрачки были столь бездонны, что Аристов тонул в них без всякой надежды и желания хотя бы коснуться дна...

Они излились почти одновременно, что говорило о схожести темпераментов и идеальной физической совместимости. Указывало это и на то, что телесное соитие происходит у них не впервые и они уже успели приноровиться друг к другу.

Потом были роскошные купальни «Термы Каракаллы», построенные императором Каракаллой еще в начале третьего века, – горячие воды с целебными свойствами, и знаменитое во всей Германии казино, где Григорий Васильевич выиграл четыреста пятьдесят марок.

Кстати, они с Мари снимали номер, который занимал Николай Васильевич Гоголь, когда ровно семьдесят пять лет назад приехал в этот вольный город впервые. Чуть позже, снова приехав в Баден-Баден, автор «Мертвых душ» опять снял этот номер и правил в нем своего «Тараса Бульбу», отдав затем повесть в местную газету «Europa», где она и была опубликована. Все это рассказал Аристову князь Николя Гагарин, живший, кажется, безвыездно в Баден-Бадене на своей роскошной вилле.

–  Ну, нравится мне здесь, – отвечал князь на вопросы русских путешественников, почему он выбрал для проживания это место. – Как-никак, летняя столица Европы, к тому же здесь самое изысканное общество, и вообще, господа, здесь так мило...

А вечерний променад по замечательным аллеям лучшего европейского курорта! А предвкушение блаженства с Марией, которое могло наступить тотчас, захоти этого Григорий Васильевич…

А неповторимый запах ее духов...

–  ... пойман с поличным!

–  Что? – поднял голову Аристов, совершенно не заметив появления своего секретаря, голос которого и вывел Григория Васильевича из сладких грез воспоминаний.

–  Я говорю, ваше сиятельство, что не менее как получасом назад задержан на месте преступления и препровожден во второе полицейское управление известный вор-медвежатник Савелий Николаев Родионов...

–  Что?! – невольно подался вперед Аристов.

–  Задержан с поличным на месте преступления... – Секретарь заметно волновался, ибо то, что он говорил, было действительно событием из ряда вон выходящим. Король медвежатников всея России – за решеткой! Это покуда не укладывалось в голове и было равносильно тому, ежели б великого князя Михаила, к примеру, побили бы камнями гвардейцы-гренадеры.

–  Как это случилось? – спросил Григорий Аристов, теребя короткую бородку.

–  Весьма просто и, я бы сказал, банальнейшим образом, – сделал секретарь то, чего не надлежало бы делать, а именно: высказывать вслух свое мнение. Григорий Васильевич такого в подчиненных не терпел и сам, будучи на оперативных совещаниях или «разгонах» у директора департамента Белецкого, всегда держал язык за зубами. Потому и зубы у него были покуда целы.

Аристов чуть поморщился и буркнул:

–  Короче.

–  Слушаюсь. Дело обстояло так...

* * *

Савелий Николаевич Родионов был давнишним и, можно сказать, коротким знакомым графа Аристова.

Знакомство их, правда, поначалу заочное, началось с ограбления коммерческого банка в Староконюшенном переулке, седьмого по счету за два последних месяца. На полке настежь раскрытого сейфа лежала алая роза и записка с весьма язвительным содержанием, в которой взломщик в весьма изысканных выражениях благодарил управляющего банком и его вкладчиков за щедрый подарок и желал московскому сыскному отделению (в лице Григория Васильевича Аристова) успехов в «их нелегкой, но приносящей пользу Отечеству службе». Подобный поступок смахивал на откровенное издевательство, и Аристов дал себе слово во что бы то ни стало упрятать злодея в кутузку.

В течение короткого времени было вскрыто еще несколько несгораемых шкафов. Вор действовал настолько искусно, что ни царапин, ни каких-либо повреждений на дверцах и на замках обнаружить не удалось. Было ясно, что орудует один и тот же взломщик, причем наивысшей классификации, поймать которого будет крайне непросто.

После проникновения в здание Торгово-сырьевой биржи, устроенного путем подкопа, и вскрытия сейфа с суммой, на которую можно было скупить решительно все товары торгового дома Мерилиза, да еще остались бы деньги и на колониальные товары господина Мюра, фактом столь многочисленных и дерзких ограблений заинтересовался сам государь император. Он сделал весьма нелицеприятное внушение министру внутренних дел Петру Аркадьевичу Столыпину, а могущественнейший статс-секретарь с правом личного доклада императору, естественно, «намылил голову» директору Департамента полиции Ракитову.