А на том берегу поднялся настоящий переполох. Девушки натягивали на себя комбинезоны, надевали сапоги, бежали к школе.

Ольга и Надя, переплыв речку, быстро оделись, бросились к школе, чтобы забрать оставленные там планшеты, противогазы…

Макаров стоял у КП, опустив голову, выслушивал упреки командира дивизии. Он готов был провалиться сквозь землю.

«Как можно было допустить такую оплошность?! – про себя возмущался он нераспорядительностью своих замов. Улетая в штаб дивизии, он дал им четкие указания и по маскировке самолетов, и по оборудованию стоянок. – Да и я тоже хорош! Надо было не в штаб дивизии лететь с боевым расчетом (туда можно было бы послать и начальника штаба), а руководить полком здесь», – осуждал он теперь себя.

Макаров почувствовал неладное еще в воздухе, когда летел на ПО-2 с генералом и увидел в реке купающихся девушек.

– Твои, Макаров, наверное, речку осваивают, – заметил комдив с иронией.

Макаров ничего ему не ответил. Молчал он и сейчас, выслушивая замечания генерала.

– Что за беспечность, товарищ майор? Полк только что сел на полевой аэродром, укрытий для самолетов нет, стоянки не оборудованы, машины не замаскированы, а командование отпустило людей на отдых. Вот уже прошло сорок минут, как объявлена боевая тревога, а летного состава все нет. Как вы собираетесь воевать при такой организации? Я вас серьезно предупреждаю, товарищ Макаров.

В душе Макаров соглашался с комдивом. «Что тут скажешь в оправдание? Все верно».

Вдалеке показались девушки. Группами и в одиночку бежали они через летное поле к самолетам.

По лицу Веры Задорновой тонкими струйками стекал пот, всю дорогу она ворчала:

– Чего нас гоняют, как новичков, с аэродрома домой и обратно? Или мы не офицеры, не понимаем что такое боеготовность?

Гимнастерка на ней взмокла и почернела на лопатках. Дышала она тяжело, словно рыба, выброшенная на берег.

Ольга тоже еле держалась на ногах.

Прислонившись к фюзеляжу «пешки», устало проговорила:

– Вот это кросс! Вот это покупались! Как, Аня, сердце на месте?

– Мне-то что, я ведь легкая. Меня ветер сам несет, только ноги успеваю переставлять, – улыбнулась Аня и схватилась за голову.

– Ты чего? – с недоумением посмотрела на нее Ольга.

– Как я полечу? У меня нет шлемофона…

– А где же он? – опешила Ольга.

– В школе забыла.

– Ну, знаешь! – Ольга хотела выругать ее, но, увидев, что Аня и сама переживает, стоит бледная, растерянная, смягчилась. – Молчи. Об этом никому. Иначе нам отменят вылет. Достанем тебе шлемофон у радистов.

У самолетов суетились оружейники, подвешивали бомбы. Им помогал Петр – рослый, плечистый стрелок-радист Голубкиной. О его физической силе знали многие, и оружейники добивались с ним дружбы. Он брал руками «сотку»[5] и без лебедки вешал ее на бомбодержатель.

Вот и сейчас к нему подбежала Надя.

– Петя, милый, помоги подвесить бомбочки. Совсем мои бабоньки запарились. Помоги, расцелуем тебя после вылета.

Петр улыбнулся, расставил руки:

– Целуйте сейчас, иначе…

Надя не дала ему договорить, потащила за рукав к самолету.

Поступила команда запускать двигатели. Аня совсем пригорюнилась. Она надеялась, что боевая тревога закончится лишь сбором и проверкой людей, а тут – запускать двигатели. Ругая себя, полезла в кабину. Шлемофон ей так и не достали.

В других экипажах тоже не все было в порядке: кто забыл в школе планшет, кто полетную карту, кто шлемофон. Но все скрывали это. И, конечно, многие облегченно вздохнули, когда передали через дежурных, чтобы летный состав собрался у КП полка.

Прежней веселости у девушек не было. Стояли грустные, стыдливо прятали глаза.

Генерал почувствовал перемену в настроении летчиц, хотел сказать им теплые слова, но в последнюю секунду подумал: «Расслабленность, попустительство на фронте только вредят делу» и с огорчением сказал:

– Мне стыдно за вас, товарищи офицеры. Обстановка на фронте сложная. Фашисты хотят любой ценой удержать Тамань. Их авиация действует активно. В любую минуту могут нанести удар по вашему аэродрому. А как поступили вы? – Генерал внимательно оглядел притихший строй, словно желал еще раз убедиться, что девушки поняли, насколько серьезна обстановка, и строго закончил: – Самолеты рассредоточить и замаскировать, организовать на аэродроме круглосуточное дежурство стрелков на пулеметных точках, всем находиться у самолетов, быть готовыми к вылету.

И снова закипела работа.

Появились маскировочные сети, прибыли машины со свежим лозняком и ельником. Тракторы рассредоточивали самолеты по аэродрому. Девушки лопатами очищали полуразрушенные капониры, засыпали землей воронки на стоянках и рулежных дорожках.

К вечеру аэродром неузнаваемо преобразился: самолеты были рассредоточены и замаскированы, боеприпасы сложены в укрытия, выставлены наблюдательные посты, организована дежурная служба, оборудованы траншеи.

Аня отбросила лопату, устало тряхнула льняными кудряшками.

– Не могу больше! Если сейчас же не накормят – умру. Страсть как хочется есть. Пора бы и на ужин позвать. Или в столовой думают, что мы воздухом сыты?

Ольга слабо улыбнулась. У нее тоже неприятно сосало под ложечкой.

– Пойди к Задорновой. У нее всегда есть что-нибудь в запасе. Только она может спасти тебя от голодной смерти, – посоветовала она шутливо.

Аня посмотрела на стоянку соседей и ахнула: Вера угощала Надю белым хлебом и копченой колбасой.

– Вот толстушка запасливая! – завистливо проговорила Аня и крикнула: – К вашей кампании присоединиться можно?

– Спеши, а то опоздаешь, – в тон ей ответила Надя. – Все съедим.

Но тут по стоянке проехала легковушка, дежурная по штабу приглашала всех на ужин. Походную кухню окружили плотным кольцом. Получив порцию гречневой каши и кусок отварной свинины, девушки расселись на траве, поджав под себя ноги. От гречневой каши исходил такой аромат, что у Ани закружилась голова. Никогда каша не была такой вкусной, как сегодня. Аня съела кашу, мясо, пошла за добавкой.

– Ну и аппетит у тебя! Ешь, ешь, а все тонкая, как жердь, – проговорила с усмешкой Вера.

– Решила все-таки тебя догнать, – бросила на ходу Аня.

И быть бы тут веселой перебранке, но в этот момент на аэродроме раздались сухие отрывистые хлопки зениток. Завыла сирена.

– Летят! Смотрите, летят! – закричала Аня, указывая на сверкающие в вечернем небе темные точки самолетов.

Раздалась команда: «Всем укрыться в траншеях!» Но люди медлили: кто доедал кашу, кто допивал чай, кто собирал свои вещи.