— Прости, я не смог ничего другого придумать. Хотел обнять и поцеловать для вида, но потом сработала твоя аура, и… ну, в общем потерял контроль.

Отвечать девушка не стала, просто кивнула. Она все еще находилась в ошарашенном состоянии, не в силах вымолвить ни слова. Вот как мне теперь с ней? Одно дело Арина и Варвара, уже опытные леди, а Мари ведь, по сути, недавний подросток. Пусть и лишенная трона принцесса, но в делах амурных она ж впервые, наверное. Что она теперь надумает себе, как мне теперь себя вести?

— Так это… что с нами произошло? — промолвила все же вейла. Похоже, мои недавние слова она даже не восприняла.

— Я хотел обнять и поцеловать тебя, чтобы два сокрытых тела не поняли, что мы их видим. Ты их видела?

— Да.

— Один из них поймал мой взгляд, поэтому я… сделал, что первое в голову пришло. В момент поцелуя непроизвольно сработала твоя природная аура вейлы, накрыв нас обоим влечением.

— Меня не должно было…

— Мари, это я тебе потом объясню. Сейчас послушай, это важно: мне категорически нельзя показывать свои возможности и умения, тем более связанные с сумраком…

По мере того как я говорил, Мари приходила в себя. Прикусила губу, вернула фокус во взгляде, подобралась.

— Я не могу поднять тревогу, но мне обязательно нужно посмотреть, куда поехала эта машина.

— Я могу, я же вижу в сумраке.

Хм, точно, не подумал даже.

— Это будет долго, не хочется терять время. Ты останешься здесь, и если я не вернусь через…

— Я хочу пойти с тобой.

Уговаривать и объяснять времени не было. Можно было приказать, но после спонтанного поцелуя не хотел так осаживать девушку. Все же в таком возрасте там такое может быть в голове, что потом последствия можно устать разгребать.

— Хорошо, ты со мной. Иди одевайся.

Мари кивнула, исчезла — все же в легкомысленной прозрачной тунике и босиком даже по Орску ночью ходить не стоит. Понятно, город безопасный, привычный ко всему — толпы обучающихся владению силой бояр, самое разное население, все же центр региона. Можно даже сказать мегаполис с нравами относительной свободы и кого здесь только на улицах не встретишь, но тем не менее. Нечего такими нарядами лишнее внимание привлекать.

Я уже открыл свой чемодан — тот самый, с которым еще из Волчьей цитадели бежал, достал бумагу и ручку. Быстро в пару штрихов набросал план улиц, обозначил стороны горизонта, стрелочкой направление движения машины. Снизу дописал дату, время и комментарий: «Городское такси комфорт, пассажиры как АА, 2 шт. Пошел смотреть куда поехали».

Когда быстро, почти бегом спускался на первый этаж, застегивал ремни портупеи и пояса с пистолетами. Кто замечал, на меня удивленно смотрели — боярское оружие за время в пути я первый раз достал. Но удивление вызывало, конечно, сразу два ствола — и я могу его понять, хотя объясняться не готов.

Большинство, впрочем, мое появление не заметило. В зале шумело гомоном разговоров, смехом, самыми разными звуками — три десятка человек в помещении, тихо не будет. «Мещанская дочь» на мое приближение смотрела с недоумением. Вроде как только что отослал прочь подумать и тут же сам пришел. Да, я бы тоже удивился.

— Мария, у вас есть средства экстренной связи?

— С кем?

— Неважно. С кем-нибудь, главное, чтобы можно было прямо сейчас связаться с ответственным лицом.

— Нет.

Если Мария не врет, это плохо, потому что непредусмотрительно. Если врет — еще хуже. Но если из вредности не говорит что есть, не заставишь же ее сейчас признаться. Обернувшись, я подозвал к себе боярина Федора, быстро отвел его вместе с Марией в сторону.

— Федор, трубишь отбой, назначаешь караулы и старшего. Всем держать оружие наготове. Код опасности — почти красный, пусть никто не расслабляется. Сам берешь двух-трех человек кому доверяешь и вместе с Марией прямо сейчас бежишь в храм на горе, там должен быть магический пост. Переночуете там, за Марию…

— А мое мнение никого не…

— Мария, так вы из императорской семьи?

— Нет!

— Ну тогда закройте рот и выполняйте мои указания, иначе всю следующую неделю будете сортиры драить с утра до вечера. Федор, вот письмо, считай, что оно запечатано. Если я не вернусь к утру, или в течении ночи увидишь что-то необычное, свяжись как можно скорее любыми доступными путями с Варварой Белоглазовой и передай ей содержимое записки.

— Понял, — лаконично ответил богатырь, убирая лист во внутренний карман.

В том, что читать записку он не будет, я не сомневался. Другое время, другие понятия. Нет, конечно Федор может посмотреть, что там написано — по приказу, например, императора. Вот только после того как Федор это сделает и доложит императору о содержимом, он отойдет в спокойное место и пулю себе в голову пустит. А это уже будет неприятность большая — зачем аристократии такой император, который отдает указания, идущие против правил чести? Так что я был уверен в сохранности содержимого записки в тайне до моего возвращения. Если вернусь, конечно.

— Федор, за Марию отвечаешь головой.

— Понял.

Не дожидаясь больше ни вопросов, ни ответов, я схватил Марианну за руку, и мы выбежали на улицу. Она оделась, но не в мундирное платье — просто обулась в невысокие ботфорты и накинула плащ с капюшоном. Надевать боярскую одежду не стала потому, что она мешает ей в применении способностей сокрытия в тенях. Нет, была бы серая форма-экипировка, как у Белоглазовой, тогда было бы наоборот, работало усилением — боярские кафтаны тоже в специальном исполнении делаются. Но не для курсантов первой ступени, так что сейчас имеем то, что имеем.

Быстрым шагом добрались до перекрестка, куда как я запомнил свернула машина. Здесь уже замедлились, изображая гуляющую парочку неспешно пошли под руку по деревянной мостовой, внимательно оглядываясь по сторонам. Своеобразная оказалась улица. «Тусовочная», как назвали бы ее в моем мире — почти как улица Рубинштейна в Питере, только архитектура отличается. Здесь дома больше одно– или двухэтажные, хотя веселья и увеселительных заведений не меньше.

Прошли мимо нескольких кабачков, миновали открытую и украшенную китайскими фонариками летнюю веранду ресторана, после чего Мари сжала мне руку. Я тоже почувствовал — из проезда слева, видимого между двумя темнеющими окнами купеческими зданиями, неуловимо холодом дохнуло. Вот оно — в отдалении от