Обстановка в оплоте законности и правопорядка была строгая, в меру пафосная, располагала всем, необходимым для работы: портретами президента, министра внутренних дел, флагом Российской Федерации, современным компьютером и суровыми плотными шторами, не позволяющими проходимцам с улицы подглядывать за кипящей в кабинете работой.

— Рад, не поверите, очень рад, — хозяин кабинета в форме полковника милиции — невысокий, грузноватый, коротко стриженный, с усами, помеченными налетом седины, выбрался из-за стола, зашагал навстречу дорогим гостям, обменялся с каждым твердым рукопожатием. Турецкий покосился на своего спутника — Нагибин подобрался, больше не производил жалкого впечатления. Мобилизация последних сил организма проходила успешно.

— Короленко, Пал Палыч, — представился хозяин кабинета. — Доехали? Устроились? Можем приступать?

— Валяйте, Пал Палыч, давайте сразу к делу, — улыбнулся Турецкий, — всю полезную информацию. А позднее, если позволите, нужно выехать на место, поговорить с людьми, вжиться в это ваше чудо…

— Вживаться в чудо лучше к вечеру, — произнес присутствующий в кабинете мужчина в штатском — подтянутый, немного за сорок, с маловыразительным скуластым лицом. — Днем жильцов можем не застать — все-таки люди работают… да мало ли какие у них дела? Махонин Дмитрий Сергеевич. — Он привстал со стула, протянул руку. — Начальник отдела собственной безопасности.

В кабинете находился еще один человек. Болезненно худощавый, с редкими волосами, постным лицом землистого цвета, одетый в какой-то кургузый, мышиного цвета пиджачок. Он приблизился лисьей походкой, пожал руки гостям и немедленно ретировался в угол. Физиономия у человечка была конкретно неприятной.

— Старший следователь прокуратуры Худобин Виктор Валентинович, — представил последнего господина Короленко. — Это он совместно с Дмитрием Сергеевичем разрабатывал Поличного. Присаживайтесь, господа.

Прибывшие расселись. Нагибин выложил в гостинице из портфеля часть вещей (отчего тот почти не похудел), но расставаться с ним не пожелал и теперь мучительно гадал, куда бы его пристроить.

— Позвольте с ходу неприятный вопрос, Пал Палыч, — сказал Турецкий. — Вы работали с этим типом несколько лет. Полагаю, отношения сложились тесные. Неужели не разглядели?

— Справедливо, гм… — хмыкнул Короленко, покосившись на Махонина. — Выходит, так. Но знаете, если человек добросовестно выполняет свои обязанности, имеет неоспоримые заслуги, богатый послужной список… — Он опять выбрался из-за своего стола, начал ходить по кабинету, скрипя ботинками. Остановился, принял позу члена британской королевской семьи: поднял подбородок, заложил руки за спину. — Представьте себе, мы ни о чем не знали. Евгений Михайлович за долгие годы нашей совместной службы зарекомендовал себя с лучшей стороны. Еще в молодости мы с ним бегали операми, ловили вооруженных преступников, позднее в Дубовске боролись за то, чтобы человеку не стыдно было носить звание милиционера… Даже трудно предположить, когда он впервые встал на скользкую дорожку… Деньги, господа, деньги, они портят даже лучших из нас.

Начальник милиции покосился на президента, под портрет которого его угораздило встать, почувствовал душевный дискомфорт и сместился в сторону.

— Полагаю, это впервые произошло в две тысячи четвертом году, когда за махинации в крупных размерах взяли двоих из «Фарм-Плюса», — подал голос следователь Худобин. — Вы помните их, Пал Палыч? Егоров и какой-то грузин…

— Кантария, что ли? — проворчал Короленко. — Не помню, давно это было.

— Прокуратура начала разбираться, почему прекратили в отношении фигурантов уголовное дело. Нам повсюду чинили препятствия, мы не могли понять, кто за всем этим стоит. Через несколько лет выяснилось, что приказ спустить дело на тормозах поступил именно от Поличного. Видимо, тогда, получив увесистую взятку, он и вышел на узкую тропинку…

«Что-то я не пойму, — подумал Турецкий. — Встал на скользкую дорожку или вышел на узкую тропинку?»

— Скорее, на большую дорогу, — покосился на него начальник собственной безопасности Махонин. Турецкий вздрогнул, поскольку телепатов не любил. — Ведь впоследствии Евгений Михайлович начал проворачивать такие великие дела… даже мы в своем отделе не сразу поверили. А началось постижение, как всегда, случайно…

— Да что тут говорить, все мы виноваты, — отрезал Короленко, — и я, как ваш начальник, в первую очередь. Но он не был похож на оборотня! — грохнул он кулаком по столу, и на мгновение возникло желание вытянуться по стойке смирно. Короленко заскрипел зубами — он действительно был колоссально расстроен и раздражен. — Не сказать, что мы дружили семьями, но иногда встречались по праздникам. У Евгения Михайловича прекрасная супруга Инна Осиповна — воспитанная, интеллигентная, дружелюбная женщина. Абсолютно нормальная… хм, — Короленко усмехнулся, — для своего возраста дочь. Закончила школу в этом году — между прочим, с отличием, получила рекомендации в один из престижных столичных вузов. Ну, никто не мог подумать… Давайте уж честно, — он исподлобья обозрел присутствующих, — нам этот скандал, как кол в глотке. Мало того, что взрастили собственными стараниями оборотня, опозорили собственное управление, так еще и упустили его так бездарно…

— Разрабатывать Поличного мы начали пару месяцев назад, — дождавшись паузы, заговорил по существу Махонин, — после того, как накрыли подпольный заводик по изготовлению водки в Мирограде. Выявили организаторов, копнули глубже — ведь кто-то прикрывал этот бизнес — и как бы невзначай всплыла фамилия Поличного. Дело засекретили, работал над ним узкий контингент особо доверенных сотрудников. Копали деликатно, я уверен, Поличный даже не почувствовал, что к нему проявляется интерес.

— Не согласен, — помотал головой следователь Худобин, — вернее, не уверен, что согласен.

— Сам-то понял, что сказал, Виктор Валентинович? — злобно засмеялся Короленко.

— Я-то понял, Пал Палыч, — в голосе неприятного человечка зазвучало что-то ржаво-металлическое. — Вы хотели взять Поличного, простите за каламбур, с поличным, но вам не удавалось, верно?

Не исключаю, что подсознательно он чувствовал угрозу, но не мог понять, откуда она. Поэтому на время приостановил свои криминальные занятия, присматривался…

— К своим парням претензий не имею, — отмахнулся Махонин, — Поличного отработали с ювелирной тонкостью. Возможно, на время он затаился, но потом решил, что угрозы нет, а тут еще Дерябин столь дерзко его кинул на пятьдесят тысяч евро, вот и осмелился на устрашающую акцию. Работал со своими подручными ночью, считая, что за ними не следят…

— А за ними и не следили, — нервно хохотнул Худобин. — Кабы не эта несчастная женщина, за одну ночь освоившая несколько видов спорта, вы бы и сейчас пребывали в счастливом неведении.

Махонин побледнел, Турецкий заметил, как непроизвольно сжались его кулаки, побелели костяшки на пальцах.

— Кончайте, — прорычал Короленко, — не хватало нам в присутствии гостей ваших вечных разборок — кто во всем виноват, и что делать, чтобы ничего не делать. Простите, Александр Борисович. И вы, Олег Петрович.