— Вы меня отпустите? — вдруг тихо спрашивает она.

— Я тебе что, мент, что ли?! Кто ж тебя задерживал?!

— Вы ведь рэкетир… — так же тихо, шмыгая носом, говорит девушка, не глядя в мою сторону.

Интересное кино! Что, это у меня на лбу написано?

— С чего ты взяла? — улыбаюсь я. — Почему рэкетир, а не кооператор?

— Вы так выглядите…

Вот тебе и раз! На мне был нормальный костюм. Стригусь я не коротко, в меру, и делаю себе прическу. Никаких «адидасов», кроссовок и кожаных курток. Ну, разве что массивные перстни с бриллиантами на обеих руках да золотая цепь на шее под расстегнутым воротником — бандитский понт я держу. Черная машина с хищной наружностью… Вообще-то все-таки похож.

— Ну ладно. Даже если и рэкетир, то это еще не значит, что я обязательно тебя обижу. Меня интересует, почему ты лезешь, как безумная, под колеса?

— Я вас не видела… — сознается девушка.

— Ну конечно, машина — это такая булавка, которую на дороге и не заметишь, если не постараешься… — хмыкаю я. — Ты со своей головой дружишь?

Девчонка молчит. Только сейчас замечаю, как она бедно одета. Видавший виды плащ, который, наверное, носила ее мать. Рукава плаща слегка коротки. Темные грубоватые чулки, на которых тонкими нитками зашиты «стрелки». Стоптанные и сбитые в носках полусапожки. Но сама девушка хороша. Чистое личико, тонкие, круто изогнутые брови, мягкие черты лица и большой рот. Носик у нее чуть вздернут. Верхняя губа приоткрывает передние зубки. Девочка красива, это точно. Ей лет восемнадцать.

— Вы ведь не разбили машину, и вам не нужно за меня отвечать… продолжает она о своем.

Я включил печку, так как заметил, что она никак не может согреться.

— Да это мне все понятно, — говорю ей. — Ты мне все-таки скажи, что у тебя случилось? А то выйдешь отсюда и тут же сунешься под другую машину…

Она не спешит отвечать, ее слегка трясет. Может, от нервов, а может, и оттого, что заболела.

— Я, — начинает она, но спотыкается, затем все-таки продолжает. — Я со своим парнем поссорилась… Все было хорошо, а сегодня у меня занятия закончились раньше, чем обычно, и я зашла к нему домой. А он… он там с другой, — она хлюпает носом. — И он мне такого наговорил… Подлец! Я же еще и виновата… Я ему и стирала, и готовила. Я его любила! Кажется… А он сказал, что это я с ним из-за ленинградской прописки… Негодяй!! Да очень мне нужно все это! Я училась и буду учиться дальше, и стану учителем, как и моя мама…

Вот теперь все встало на свои места. Девчонка учится в педагогическом и живет в общежитии. Она совсем худенькая, но это не от конституции. Просто она студентка и недоедает. Жратва дорогая, сейчас туго тем, у кого нет нормальных денег, а эта девочка их никогда и не имела. Я вижу, что на ее зонтике есть даже маленькая заплатка. Она держится за учебу из последних сил. Раз ее мать учительница, она обречена жить на нищенскую стипендию.

— У тебя есть отец?

Она мотает головой.

— Он умер от пьянки… Мы под Псковом живем. В деревне…

Русская красавица! Очень, бля, романтично… Завожу двигатель и отъезжаю от тротуара.

— Вы куда? — заволновалась девушка и смотрит на меня. Глаза у нее голубые.

— Тебе нужно поесть, — серьезно говорю ей. — Иначе тебе аут.

Она молчит. Значит, я угадал. Еду в «Асторию». Передо мной, улыбаясь подхалимски, распахивают двери, а на мою спутницу косятся подозрительно. Девушка, когда увидела, куда мы приехали, ни за что не хотела выходить из машины. Но я сказал, что пристрелю ее на месте и выброшу на помойку диким бомжам, если она сейчас же не пойдет со мной. Она, дурочка, похоже, поверила. У нее были такие глаза после моих слов!

— Можно я не буду снимать плащ? — просит она возле гардероба.

— В плаще здесь не обслужат, — говорю я.

Мне понятны ее трудности, но не везти же ее в сосисочную. Ей обязательно нужен суп и другое горячее, но отменного качества. Такое готовят только в «Астории». — Плюнь на все и раздевайся, мы же не на день рожденья приехали!

Гардеробщик презрительно разглядывает нас. Меня бесит его надменная рожа.

— Ты че, падла, так смотришь! — взрываюсь я. — Тебе, сука, кто разрешил так смотреть на мою сестру, которая приехала из деревни?!!

— Да я так… — мямлит мужик, пугаясь. — Я ничего… Вы извините, у меня с утра зуб болит… У вас очень красивая сестра!

Помогаю девушке снять плащ. Она сама смотрит на меня со страхом. Под плащом у нее оказался тонкий, застиранный до невозможности, но чистый серый свитерок. Видно, что девушка старается следить за собой, но возможности у нее небольшие. Сейчас новые вещи покупать трудно.

Беру ее за руку и веду в зал. Чувствую, как подрагивает девчонка. Ее знобит.

— Зачем вы… — говорит она с придыханием. — Зачем вы так грубо разговариваете с людьми?

— Только с теми, кто этого заслуживает.

Девушка промолчала. Метрдотель провожает нас за свободный столик. Он косится на мою Спутницу, меряя ее однозначным взглядом. Тут же появляется официант. Девушка не может выбрать, и я сам делаю заказ. Для неё обязательно суп из осетрины и многое еще. Она сидит скованно за столом и даже не смотрит в зал. Взгляд ее уперся в скатерть. Она сейчас похожа на нахохлившегося воробышка в февральский мороз. Лицо у нее раскраснелось, и глаза слезятся. Я видел, какие мокрые следы оставляют ее полусапожки. Обувь у девушки промокла насквозь. Мы так и молчим. В зале играет приятная музыка. Народу прибавляется. Наконец нам подают.

Когда официант уходит, девушка робко смотрит на меня. Киваю ей, улыбаясь. Она начинает есть суп, отщипывая маленькие кусочки хлеба. Мне приятно на нее смотреть, но в то же время чертовски жаль. Девушка съела уже полтарелки супа и как-то странно поднимает голову.

— Мне плохо… — произносит она тихо и вдруг начинает заваливаться набок, прикрыв глаза.

Срываюсь с места и успеваю ее подхватить на лету. На пол падает тарелка с остатками супа. К нам спешат метрдотель и пара крепких официантов.

— Что случилось? — волнуется метр, подбегая.

— Все нормально… — отвечаю хмуро, поддерживая девушку. — Моей сестре стало плохо…

— Вызвать скорую? — суетится метр.

— Нет, обойдемся, — говорю я и бросаю на стол двести баксов. Мне некогда доставать и отсчитывать рубли.

Кажется, девушка потеряла сознание. Подхватываю ее на руки. Она оказывается легкой как пух. При ее росте это удивительно. Спешу на выход.

— Плащ леди в машину, быстро! — рявкаю в гардеробе и выхожу на улицу со своей грустной ношей.

Устраиваю девушку на переднем сиденье и откидываю спинку, чтобы она полулежала. Так ей будет легче. Везу ее к себе домой, заношу в квартиру и укладываю на постель. Снимаю с нее сапожки, нахожу свои шерстяные носки и надеваю ей на ноги. Укрываю пледом. После звоню в больницу. Объясняю, что произошло. Мне говорят, чтобы я вызвал своего врача по месту жительства, а они на такие вызовы не ездят. Начинаю потихоньку звереть. Пробую лоб девушки. Он весь в огне. Она дышит тяжело и кашляет. И то, как она это делает, мне совсем не нравится. Лечу вниз и, запрыгнув в машину, ищу поликлинику. Нахожу. Некоторые врачи еще работают, но терапевтов уже нет. Матеря все на свете, газую в ближайшую больницу. Нахожу нужного мне врача, вернее, врачиху лет за сорок. Объясняю ей ситуацию. Она меня успокаивает и говорит, чтобы я ехал в аптеку и купил жаропонижающее, а завтра вызывал врача.