— Конечно, ключи всегда у меня с собой.

— А больше ни у кого нет ключей?

— Нет.

— А где же третий комплект?

— Баб Маша сказала, что он потерялся уже очень давно.

— Ну так пошли?

— Пойдемте.

Квартира Марьи Николаевны находилась на четвертом этаже. И мы спустились без лифта. Квартира как квартира. Ничего особенного. Все очень скромно, но, я бы сказала, со вкусом. Причем мебель современная, это меня слегка удивило. Обычно бабульки держались более консервативных взглядов.

Наташа поливала на кухне цветы, и я пошла к ней. Кухня опять-таки была новая, не итальянская, конечно, и не польская, но все-таки.

— Наташа, а мебель эта давно стоит здесь?

— Мебель, вы знаете, года полтора назад баб Маша почти всю купила новую.

— Да? А откуда у нее такие средства?

— Она все с книжки сняла. Говорила, на гроб берегу, а сама живу, как в гробу. На том свете деньги не нужны. А умру, как-нибудь похоронят.

— В логике отказать ей трудно.

— Вообще в последнее время она как бы помолодела. У нее подружки были.

Так они и в театр стали ходить, на концерты приезжих знаменитостей.

— На это она тоже с книжки снимала? Твоя бабушка была миллионершей?

— Нет, Светлана Васильевна работала в театре. Нет, не актрисой, — предугадала она мой вопрос, — я точно не знаю, кем. Но у нее там осталось много связей, да и, по-моему, не только там, так вот, им чаще всего доставали контрамарки.

— А кем до пенсии работала баб Маша?

— Она была водителем троллейбуса. И вы знаете, ей это очень нравилось.

Она все о машине мечтала.

— В семьдесят лет?

— А что? Она, между прочим, очень неплохо выглядела. Поэтому я вам сразу и сказала, что ее убили. Не собиралась она умирать…

— К сожалению, Наташа, смерть никто не ждет, она сама приходит и выбирает, кого ей забрать. И чаще всего ее желания противоречат нашим.

— Это философия. А я была у нее вечером и ушла очень поздно. Она была со-вер-шен-но здорова.

— Хорошо, я не буду с тобой спорить, к тому же это абсолютно бессмысленно .'У нас нет никаких доказательств. Пока нет.

Я подошла к другой комнате.

— Эта считалась моей. Я здесь не ночевала, но бабушка всегда, когда на меня ругалась, говорила: «Иди к себе».

Тут все было обычно и менее комфортно. Точнее сказать, куплено по случаю. Как бы прочитав мои мысли, Наташа заметила:

— Мне здесь тоже не нравится. Но, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят.

— А эта комната закрыта?

— Да, на ключ.

Для достоверности мы по очереди подергали ручку. Странно, зачем закрывать дверь на замок в собственной квартире, к тому же если живешь один?

— А если мы ее того, откроем?

Наташа посмотрела на меня даже как-то обиженно.

— Ее еще не похоронили. А мы будем квартиру вскрывать. Ей бы это не понравилось.

— Хорошо, не будем. Ты, наверное, теперь переедешь сюда? — Нет, не сейчас, может, позже.

(Вот и отлично. Комнату я вскрою сама. Бабушка меня простит. Она же хочет, чтобы нашли ее убийцу?) — Спасибо тебе за информацию. Мне пора. Если у меня будет что-нибудь, я оставлю записку в двери. Или, может, мне лучше звонить тебе к родителям?

— Лучше к родителям. Боюсь, что сюда я пока ходить не буду. Уж очень здесь пусто и тоскливо.

— Ладно, как хочешь. Пока. Да, последний вопрос. Ты говорила про Светлану Васильевну. Это ее подруга?

— Да.

— А кто была другая подруга?

— Другую звали, вернее зовут, Зоя Борисовна.

— А она где работала?

— Медсестрой, только не знаю, в поликлинике или в больнице. Она и сейчас делает уколы. Ее часто зовут. Баба Маша даже жаловалась мне по этому поводу. Возмущалась, как все любят на халяву.

— А почему на халяву?

— Она почти ничего не берет. По крайней мере, если приглашать из больницы, то выйдет гораздо дороже.

— Ну вот теперь совсем все. Прощаюсь окончательно. Я вышла на площадку.

Что-то уже проблескивало, но как это было еще далеко…

Я поднялась к себе, еще не решив, что делать дальше: съездить к Васе или заняться опросом местных пенсионеров. Но едва я открыла дверь, как в комнате зазвонил телефон. Это был Мишка.

— Тань, ты где ходишь?

— Я опрашиваю население.

— Тебя что, внучка наняла или ты бескорыстно помогаешь правоохранительным органам?

— Вариант номер один.

— Ясно. Ладно, ты, как всегда, права. Наша бабушка не такая уж и «одуванчик». Если только новый сорт не вывели, с колючками.

— Что-нибудь узнал?

— Так, самую малость. У Марьи Николаевны не было родственников ни в Саранске, ни в каком другом городе нашей необъятной родины. Все умерли в войну.

Она была младшая в семье. Поэтому, может, и уцелела.

Насколько я привыкла ко всякого рода неожиданностям, но на минуту просто потеряла дар речи.

— А куда же она ездила? — глупее вопроса задать было нельзя — я сама это поняла и тут же задала новый:

— А как насчет вскрытия?

— Пока ничего, но теперь будет побыстрее, я сам этим займусь.

— Чем, вскрытием?

— Очень смешно.

— Так когда же будут результаты?

— Я думаю, часа через два.

— Хорошо, я тебе позвоню. Или ты звякни, если что-нибудь узнаешь.

— Что тебе звякать, когда тебя никогда нет на месте.

— Я всегда на месте.

— Ладно, меня вызывают, звони. Пока.

— Пока.

Еще одна проблема прибавилась. Куда же это наша бабуля исчезала? А может, на самом деле к жениху? И нечего голову ломать. Проникнуть в ту третью комнату стало просто необходимо. Как бы это только сделать без лишнего шума?

Без отмычек? Я позвонила Мишке, но его куда-то вызвали. Ладно, подождем. К тому же надо поесть, раз я дома, время-то к обеду давно подошло. Недолго думая, я быстренько сварганила яичницу с помидорами и все это уплела.

Пора пойти и познакомиться с Васей.

До общаги я доехала быстро. Вот уж где не хотела бы жить. Хотя в юности в этом что-то есть, романтика какая-то, что ли. Наташа мне вообще-то сказала номер комнаты, но найти было не так-то просто. Все уже давно требовало хорошего ремонта. С потолка сыпалась штукатурка. В стенах были чуть ли не сквозные дыры.