Каждый день я приносил и уносил ей подносы с едой, и с каждым днем мы разговаривали чуть-чуть больше. У меня развязался язык, мне не стоило никакого труда рассказать ей о себе, о моем брате, и в конце концов она поверила, что мы с Маттео не предадим ее. Мы стали союзниками, друзьями навеки, раскрыли друг другу сердца. Я понял, что нашел свое истинное призвание.

А потом она показала мне дневник, спрятанный внутри томика «Упадка и крушения Римской империи» Гиббона. Она вела его, чтобы не сойти с ума. Я рассказал ей то немногое, что знаю о мистере Линкольне — она называла этого человека Его Светлость, — и по ее просьбе переписал дневник. Я старался, чтобы моя рука не дрожала, иначе почерк получился бы неразборчивым. То, что было нужно, я рассказал Маттео, и вместе мы выработали план бегства. Мы не знали, куда идти, где прятаться, знали только, что должны бежать.

Это и вернуло ее к жизни, призналась она позже. Заставило ее снова думать. Строить планы. Помогло увидеть будущее в мире, который чуть не уничтожил ее. Помогло родить ребенка. Помогло, несмотря ни на что, сохранить надежду.

Но она так никогда и не смогла вернуться к нормальной жизни. Да она и не хотела, после всего…

Я люблю ее, хоть и не могу любить. Люблю ее даже сильнее, потому что не могу.

Что может занять в нашей жизни место женщины?

Для меня это вопрос не из легких.

* * *

Нет, для тех мук, что терзают нас, исцеления не существует. Мерано никогда не считался шикарным курортом, таким, как, например, Монтекатини, а теперь и совсем захирел. Здесь безлюдно и тихо. Сейчас тут всего несколько гостей, и они, по крайней мере до прибытия мистера Дрябли, держатся замкнуто. Как и мы. Синьор Гольдини, говорливый управляющий, восторгается нами, потому что мы забронировали номера на очень долгий срок, а я, кроме того, щедро даю на чай, поэтому он охотно выполняет мои маленькие просьбы. Он заботится, чтобы никто не нарушал наш покой, когда Ариэль неважно себя чувствует, а это случается довольно часто. Для Брайони он вызвал из соседней деревни милого патриархального старичка — здешнего педиатра. За несколько месяцев Мерано превратился для нас в тихую гавань. Здесь, после бегства из Бельгии, мы могли спокойно укрываться на глазах у всего света, и никому не пришло бы в голову искать нас в этом курортном местечке. Наш побег…

Нет, нет, нет, хватит об этом. Мне нужно очень многое рассказать вам, и побег подождет. Прежде всего мне нужен послеобеденный моцион.

Понимаете, кастратам, как и всем увечным, на водах всегда делается легче. Мы греемся на солнышке, и каждый день кажется нам чуть теплее вчерашнего. Мы радуемся, что дни текут так скучно, с приятным однообразием, благодарны персоналу за то, что он не сует нос в наши дела, любуемся тихим журчанием воды в источнике. Мы встаем с первым солнышком и идем в бюветы пить теплую, солоноватую минеральную воду, насыщенную радоном; подозреваю, в нее добавляют чуть-чуть мышьяка, чтобы улучшить пищеварение.

Или, скорее, убить то, что еще осталось от пациента.

Маттео встает, молча указывает в сторону парка и уходит. Он почти разучился говорить, хотя иногда лепечет что-то ласковое, когда успокаивает Брайони. Когда она начнет говорить, то наверняка будет шепелявить, как он: «Томатино».

— Он за две недели и слова не произнес, — говорит Ариэль, глядя ему вслед. Его плечи сгорбились.

— С Графом Скорбей какая-то женщина, — говорю я, чтобы отвлечь ее. — Блондинка, хорошенькая, явно при деньгах. Она плачет. Нет, погоди-ка. Теперь она вопит на кого-то. Гм. Что бы это значило? Как это у женщин получается — одновременно горевать и повелевать?

— Откуда я знаю? Сколько ей лет?

— Она моложе, чем можно дать на вид. — Когда она встала, мне подумалось, что у нее на щеках, наверное, отпечатались все папилярные линии — так долго она сидела, уткнувшись лицом в ладони. — Может быть, его дочь. Или молодая жена, которую он бросил, приехала умолять его вернуться домой. Или любовница, которая отдала в залог все драгоценности. — Она уходит, я долго смотрю ей вслед. — Она совсем не похожа на него. И не похожа на любовницу. Хотя… кто ее знает!

В эту минуту мимо нас вздумалось пройти мистеру Дрябли. Он приподнимает широкополую панаму, потом вдруг поворачивается на каблуках и плюхается на шезлонг рядом с Ариэль. Она поднимает на него глаза и цепенеет. Воздух вокруг нее словно густеет. Он напугал ее так, что бедняжка не может пошевелиться. Он пришел не просто так — ему что-то нужно от нее. Волны желания поднимаются от его покрытого испариной лба, как предзакатный туман над источником.

Мистер Дрябли утирает лицо накрахмаленным платком. Этот платок — единственная неизмятая деталь его бежевого льняного костюма, свисающего мешком с обрюзгших плеч. Не могу понять, почему ему вздумалось надеть галстук, отдыхая на водах. Это напоминает мне Хогарта, а Хогарта я не люблю.

— Добрый день. Мне кажется, сегодня потеплело, — заявляет он, будто не замечая моего хмурого взгляда. Он облизывает мизинец и поднимает его, определяя, откуда дует ветер, хотя ветра сегодня нет. — Крайне забавно. Как было бы хорошо, если бы разразился шторм. Чудовищная буря. О, да. Просто превосходно. — Он откидывается на спинку шезлонга и обмахивается платком. Я замечаю инициалы: Дж. Дж. А.

— Джаспер Джеймс Адлингтон, — представляется он. — Бизнесмен. Homme d’affaires. К вашим услугам.

— Томас Смит. А это миссис Хантер.

— Очень рад. А где, разрешите спросить, прелестное дитя?

— С моим братом Мэтью.

— Понятно. Мужчина в роли няньки. Божественно. Как бы я хотел, чтобы у меня в детстве была такая же нянька. — Он испускает удовлетворенный вздох. — Давно отдыхаете в Мерано? Должен признаться, мне здесь страшно нравится. Все так ветхо, так преувеличенно, так по-итальянски. Должен сказать, они мастера все путать. То потеряют твои вещи, то, когда они нужны, их не найдешь. И что они едят — одну лапшу! Невыносимо для пищеварения.

За этой пустой болтовней он возится с носовым платком, но я замечаю, что его взгляд на кратчайшую долю секунды метнулся вбок, на великолепное кольцо на пальце Ариэль. В нем огромный изумруд цвета ее глаз, по бокам — два желтых бриллианта, вделанные в золотую оправу, такую широкую, что она доходит до костяшки пальца.

Ага, мистер Дрябли, значит, вы охотник за драгоценностями, путешествуете с курорта на курорт в поисках состоятельных одиноких дам. Наверное, успели понять, что в Мерано богатой добычи не жди.

— Кто вы такая? — вдруг спрашивает он у Ариэль. — Зачем вы здесь?

Она вздрагивает от страха.

— Что? — спрашивает она. В ее голосе звенит паника. — Что? Почему вы сказали так? — Она вскакивает столь поспешно, что шезлонг с громким стуком опрокидывается. — Почему вы сказали так? Чего вы хотите? Кто вас послал?

И мистер Дрябли, и я спешим ей помочь, но она отшатывается. Ее лицо заливает смертельная бледность.