подобную видимость для случайных посетителей вроде председателя Сикхского землячества господина Гуртаджа Сингха, который стоял сейчас в ее кабинете и расспрашивал про объявления.

— Где вы их повесили?

— На стенде в храме.

— И что это за занятия?

— По письму, — ответила Кулвиндер. — Для женщин.

Она напоминала себе, что следует быть терпеливой. На последнем совещании по бюджету Гуртадж Сингх отклонил просьбу Кулвиндер о дополнительном финансировании.

— У нас в бюджете средства на это не предусмотрены, — отрезал он. Не в обычае Кулвиндер было затевать споры в присутствии такого множества уважаемых мужчин, но Гуртаджу Сингху явно нравилось ей отказывать. Женщина была вынуждена напомнить председателю, что центр досуга Сикхского землячества находится на территории, принадлежащей храму, и лгать здесь — все равно что лгать в храме. Если на то пошло, его голова покрыта тюрбаном, а ее — дупаттой, а это означает священное присутствие Бога. Гуртаджу Сингху пришлось уступить. Он поводил ручкой по своим записям, пробормотал какие-то цифры, и Кулвиндер подумала, что найти деньги для женщин не так уж и трудно.

Однако председатель не преминул явиться сюда и начал сыпать вопросами, будто впервые слышал про кружок. Он не ожидал, что Кулвиндер сразу возьмет быка за рога и подаст объявление о поиске преподавательницы. Женщина показала ему листовку. Первым делом Гуртадж надел очки и откашлялся. Читая, он искоса поглядывал на собеседницу, отчего напоминал жулика из старого индийского фильма.

— Кандидаты уже есть?

— Я назначила одно собеседование. Она скоро придет, — ответила Кулвиндер. Вчера ей позвонила девушка по имени Никки. Она должна была приехать пятнадцать минут назад. Будь у Кулвиндер другие соискательницы, она бы не волновалась, но с того дня, как было повешено объявление, миновала уже неделя, и откликнулась на него только эта самая Никки.

Гуртадж снова пробежал глазами листок. Кулвиндер надеялась, он не спросит, что означают все эти слова. Она скопировала текст с объявления, которое увидела в центре досуга на Куин-Мэри-роуд. На вид оно было вполне профессиональное, поэтому женщина сняла его со стенда, приписала внизу от руки одну строчку и отнесла в копировальную мастерскую, где работал сын Мунны Каур. «Сделай мне несколько штук», — велела Кулвиндер прыщавому подростку. Она намеревалась было попросить его перевести кое-какие непонятные фразы, но если он пошел в эту меркантильную Мунну, то не будет стараться за спасибо. А кроме того, текст не столь уж важен; Кулвиндер стремилась поскорее открыть кружок — какой угодно.

— А на занятия кто-нибудь уже записался? — поинтересовался председатель.

— Да, — ответила Кулвиндер. Она лично обошла знакомых женщин, извещая об организации нового кружка: бесплатные занятия два раза в неделю, приглашаются все желающие. Выбирала в основном пожилых вдов, которым представлялась возможность более достойного, чем пересуды в лангаре, времяпрепровождения. Вдовы, скорее всего, явятся на занятия, и тогда можно будет счесть начинание успешным. А Кулвиндер со спокойной душой возьмется за другие дела.

— Надеюсь, со временем мы сможем предложить женщинам гораздо больше, — не удержалась она.

Гуртадж Сингх положил объявление на стол. Это был невысокий мужчина, подтягивавший брюки цвета хаки под самую грудь, словно короткие штанины каким-то образом компенсировали недостаток роста.

— Кулвиндер, все переживают за тебя из-за несчастья с Майей, — произнес он.

Женщина ощутила укол боли, от которого перехватило дыхание. Она быстро взяла себя в руки и устремила на собеседника тяжелый взгляд. «Никто не знает, что произошло на самом деле. Никто не поможет мне это выяснить». Интересно, как он отреагирует, если Кулвиндер произнесет это вслух?

— Я ценю это, — промолвила она. — Но моя дочь тут ни при чем. Наши женщины хотят учиться, и, как единственная женщина в правлении землячества, я обязана представлять их интересы. — Кулвиндер начала складывать бумаги на столе. — Простите, но у меня сегодня очень много дел.

Гуртадж Сингх понял намек и удалился. Его кабинет, как и кабинеты других должностных лиц, находился в недавно отремонтированном флигеле храма. Там были паркетные полы и большие окна, выходившие на садики окружающих домов. Кулвиндер была единственным членом правления, до сих пор работавшим в этом старом двухэтажном здании; прислушиваясь к удаляющимся шагам председателя, она задавалась вопросом, зачем мужчинам нужен весь этот простор, если на любой вопрос они всегда отвечают «нет».

В разбитое окно влетел сквозняк и разметал бумаги на столе. Порывшись в верхнем ящике стола в поисках пресс-папье, Кулвиндер наткнулась на свой старый подарочный ежедневник из банка «Барклэйз». В разделе «Заметки» она записывала имена и телефоны: местного полицейского участка, адвокатов, даже частного детектива, которому так и не позвонила. Прошло почти десять месяцев с того момента, как ей сообщили, что ее дочери больше нет в живых, но на нее до сих пор временами накатывали приступы такого же беспросветного отчаяния, как тогда. Кулвиндер захлопнула ежедневник и обхватила руками чашку с чаем. По ладоням разлился нестерпимый жар, но женщина не разжала пальцы. Ожог проникал сквозь слои кожи вглубь. «Майя!»

— Сат шри акал.[11] Простите за опоздание.

Кулвиндер опрокинула чашку на стол. Темная струя чая хлынула по столу и намочила документы. На пороге стояла молодая девушка.

— Вы говорили, что придете в два, — бросила Кулвиндер, спасая бумаги.

— Я собиралась приехать вовремя, но электричка опоздала, — девушка достала из сумки салфетку и помогла Кулвиндер вытереть разлитый чай. Кулвиндер отступила на шаг и принялась разглядывать незнакомку. Хотя у нее не было сына, она, по обычаю, быстро прикинула, годится ли эта девушка в жены. Волосы до плеч, собранные в хвост и открывающие широкий лоб. Лицо с крючковатым носом по-своему притягательно, но без макияжа девице определенно не обойтись. Ногти обкусаны (отвратительная привычка!), а на бедре болтается большая квадратная сумка, явно позаимствованная у почтальона.

Никки поймала взгляд хозяйки кабинета. Кулвиндер повелительно откашлялась и начала отбирать и складывать не пострадавшие бумаги на дальнем конце стола. Она ожидала, что Никки будет наблюдать за ней, однако та бросила презрительный взгляд на переполненные полки и треснувшее окно.

— У вас есть резюме? — спросила Кулвиндер.

Никки достала из своей почтальонской сумки листок.

Кулвиндер пробежала его глазами. Она не может позволить себе привередничать: если соискательница хорошо знает английский, она получит это место. Но колкость во взгляде девушки не исчезла, и благодушия у Кулвиндер поубавилось.

— У вас имеется навык преподавания? — спросила она по-пенджабски.

Девушка ответила на беглом английском:

— Признаюсь, у меня небольшой педагогический опыт, но мне действительно интересно…

Кулвиндер подняла руку, останавливая собеседницу.

— Прошу, ответьте по-пенджабски, — попросила она. — Вы когда-нибудь преподавали?

— Нет.

— Почему же тогда вы хотите преподавать в этом кружке?

— У меня… Э-э-э… Как бы сказать? Страстное