Если бы не Лаврентий, а Степан остался на ночь на острове, вряд ли Ингрид так же волновалась бы. Точнее, волновалась бы, потому что кто поведет корабль и удержит в повиновении команду, если с ним что-то случится? Но это было бы все же другое волнение.

Об этом Степан думал с невольной завистью к другу, пока греб на лодке, правя к недалекому берегу бухты.

Когда он причалил и вытащил лодку на камни, стало уже совсем темно. Масляный фонарь кое-как освещал дорогу на шаг вперед, но все равно найти верную тропу и подняться наверх среди камней и кустарников было нелегко.

Зато стоило Степану это сделать, как он сразу убедился – дальнейший путь для него ясен.

Недалеко от берега, в том месте, где располагалось святилище, капитан увидел яркое свечение. Столб света поднимался кверху, рассеивая ночной мрак. Чем выше, тем слабее он становился, но внизу, возле земли, был очень силен. Это было совсем не похоже на костер, потому что пламя костра красное, и, кроме того, оно пылает неровно, всполохами. Здесь же было холодное ровное свечение, какое Степан видел только в морях северных широт, когда над горизонтом небо становится вдруг таким же – палево-сияющим.

– Что там происходит? – спрашивал себя поморский капитан, продираясь сквозь густой кустарник в сторону священной рощи. На фоне свечения черные ветви оголившихся ветвей, сплетенные между собой, казались руками зловещих чудовищ, делающих таинственные знаки…

Оказавшись в священной роще и увидев святилище, Степан сразу понял: Лаврентий не ошибся, и эстонские рыбаки не врут – здесь действительно место силы. Перед ним была картина, поражавшая своей необычностью.

Все семь камней, расположенных на опушке, светились. Они оставались камнями, но откуда-то изнутри исходил ровный и очень сильный свет. Он освещал опушку, кроны деревьев и все вокруг, устремляясь вверх, к черному ночному небу.

Ярче других светился самый большой валун, и в свете его Степан различил шевелящиеся силуэты. Вглядеться в них было невозможно, как Степан ни старался: силуэты стремительно видоизменялись, колебались и с огромной быстротой сменяли друг друга.

Лаврентий сидел на земле рядом с валуном, обхватив руками согнутые колени и закрыв глаза. Он не двигался и выглядел спящим.

Жив ли он? Что делает он здесь, рядом с этими удивительными камнями, в чужестранном святилище?

Больше всего в ту минуту Степану хотелось убежать. Перед ним была картина явного волшебства, в которой он ничего не смыслил и даже не мог решить, грозит ли она какой-нибудь опасностью.

Но вид сидящего неподвижно Лаврентия взволновал его. Стараясь не глядеть на светящиеся камни и не думать о плохом, капитан приблизился к другу и осторожно потряс его за плечо.

– Лаврентий, ты жив?

Колдун не откликнулся и даже не пошевелился.

Степан тряхнул его сильнее, а затем приложил руку к шее, чтобы проверить, есть ли в жилах биение жизни. Так всегда делали, желая удостовериться, на этом ли свете человек или уже переступил роковую черту.

Лаврентий открыл глаза, но не повернул головы и не взглянул на склонившегося над ним Степана. Взгляд колдуна, устремленный в одну точку перед собой, был совершенно бессмысленным и ничего не выражал. Затем губы разомкнулись, и послышался голос:

– Не трогай его, Степан Кольцо.

От этого совершенно чужого голоса капитан вздрогнул. С ним говорил другой человек!

У Лаврентия голос молодой и довольно тонкий, а сейчас из его уст слышался дребезжащий голос старика.

– Кто ты? – затаив дыхание, спросил Степан.

– Нас много, – сказали губы Лаврентия, но на этот раз голос был женским, даже девичьим. – Ты нас не знаешь, а мы не знаем тебя. Отойди, не мешай своему другу. Он сейчас не с тобой, а с нами.

Это был настоящий ужас! Оцепеневший Степан застыл возле валуна, не в силах оторвать взгляд от каменного лица Лаврентия и от его губ, с которых слетали слова других голосов. Кто поселился в его теле? Что за сонмище чудовищ говорит сейчас, пользуясь его губами?

Голос стал детским и засмеялся – шепеляво, захлебываясь, как иногда смеются совсем маленькие дети.

– Иди, иди, – сказал он. – Служи своему Богу и оставь нас в покое. А не то…

В следующее мгновение силы оставили Степана. Ноги его сделались ватными, тошнота подступила к груди, а от нахлынувшей слабости в глазах сделалось темно. Он отступил на шаг и опустился на землю, не в силах больше стоять. Сделав над собой последнее усилие, капитан попытался отползти в сторону – подальше от страшного места, но это ему уже не удалось: мгла окутала сознание, и он провалился в пустоту.

Очнулся он уже утром, когда неяркий солнечный свет, пробивающийся через облака, освещал поляну. Над головой, в сплетенных ветвях гортанно покрикивали чайки. Рядом сидел Лаврентий – на вид живой и здоровый. Только бледность заливала его лицо, а белки глаз выглядели желтоватыми, как у сильно уставшего человека.

– Как ты? – выдавил из себя Степан, с ужасом ожидая услышать из уст своего друга голос чужого. Вдруг эти голоса поселились в нем навсегда?

– Голова сильно болит, – ответил колдун равнодушно. Потом взглянул на Степана. – А как ты здесь оказался? Я ведь был тут один, а вы должны были ждать меня на корабле. Что ты здесь делаешь?

– Решил проведать тебя, – вымолвил Степан. – Испугался, что ты здесь один. Вот и приплыл – решил проведать, как ты тут.

– Ну и как, проведал?

Степан принялся рассказывать другу о том, что видел и что произошло здесь ночью, на что Лаврентий лишь качал головой и хмурился.

– Это святилище древних богов, – серьезно сказал он, выслушав рассказ. – Тебе не следовало приходить сюда в одиночку. Это могло быть опасно.

– Но я же не в одиночку, – заметил Степан. – Я шел сюда, зная, что ты находишься здесь.

– Меня здесь не было, – покачал головой колдун. – Ты сам это видел, и это тебя испугало. Мое тело было здесь, и через него с тобой разговаривали боги здешних мест. А я находился совсем в другом месте.

Как тотчас же выяснилось, Лаврентий не помнил ничего о том, что было ночью. Днем накануне, оставшись на острове один, он ходил по святилищу. Гладил стволы деревьев священной рощи, беседовал с ними, настраивался на их лад. Потом точно так же сделал с камнями на опушке и под конец почувствовал, что святилище готово впустить его и беседовать с ним. Только тогда колдун надел снова свою шапку с бубенчиками и принялся колдовать. Он выполнил привычные ритуалы и проговорил все необходимые заклинания для перехода в потусторонний мир.

Он добился своего: святилище впустило его, и он потерял сознание. В потусторонний мир он попал, но на все это время перестал существовать в этом мире. Оттого и не видел, как светились в ночи гигантские валуны, как пришел Степан и какие тени мелькали в световом столбе.

– Наверное, это были картины будущего, – предположил он. – В свете, о котором ты говоришь, отражались картины нашего будущего, которые я видел в своем сне. Ведь я спрашивал богов именно об этом.