- Тем приятнее видеть вас, моя дорогая. Как славно, что вы снова дома!

- Я хочу услышать все ваши новости, -попросила девушка, стараясь, чтобы голос звучал обыденно. - У вас есть новости из Парижа?

- Вы имеете в виду, от моего несносного сына? Ну, надеюсь, скоро мы его тут увидим.

- Правда? Ему что, наскучил Париж?

- Думаю, он начинает понимать, что его положение накладывает определенные обязанности, -ответила графиня, осторожно подбирая слова. - Ему уже тридцать, и настала пора исполнить свой долг.

- Но об этом говорят с того момента, как он унаследовал титул, - со смехом заметила Селина, - и он никогда не обращал на это внимания.

- Ну, все может измениться, - ответила пожилая дама. - А теперь давайте поговорим о вас. Я ожидала, что после сезона в Лондоне вы будете выставлять напоказ кольцо с огромным бриллиантом.

- Что вы имеете в виду, мадам? - спросила Селина с притворным непониманием.

- Слухи доходят даже сюда. Как я понимаю, вы покорили весь высший свет и получили несколько предложений руки и сердца.

- Но слышали ли вы, чтобы я приняла хоть одно из них?

- Я слышала о тех, которые было бы разумно принять.

- Сразу все?! Разве это не породило бы разного рода толки?

Собеседница искренне рассмеялась.

- Плутовка! - пожурила она. - Нет, серьезно, оставили ли вы кому-нибудь из этих джентльменов надежду?

- Никому.

- Даже маркизу?

- Я не гонюсь за титулом.

- И все же, дорогая, мне кажется, что если кто-то и родился, чтобы быть женой, так это вы. У вас доброе сердце, и вы знаете, как создать уют в доме. Я наблюдала, как вы изменили своего дядюшку. Он бывает скрягой и брюзгой, но при вашей заботе он расцвел.

- Я очень привязалась к нему.

- Не представляю, как вам это удалось, - заметила пожилая женщина саркастически, - хотя он мой самый давний друг. Но вы заслуживаете лучшей жизни.

- Я вполне довольна своей жизнью, -возразила Селина, стараясь говорить убежденно. - Ясно же, что мне на роду написано быть старой девой.

- Какая ерунда! У меня в отношении вас другие планы.

- У вас? О нет, прошу вас, леди Торрингтон, не хочу, чтобы вы подыскивали для меня мужа!

- Нет, конечно. Вы уже доказали, что можете сделать это самостоятельно. Но правильно выбрать мужа - совсем другое дело. Дорогая моя, вы всегда были для меня как дочь.

- А вы были мне второй матерью, -призналась Селина с теплотой.

- Я старалась. Но теперь хочу попросить вас сделать для меня кое-что очень важное.

- Я все сделаю, мадам. Вы же знаете, что я с радостью сделаю для вас все, что смогу. Что вы хотите?

- Все очень просто. Я хочу, чтобы вы вышли замуж за моего сына.

У Робина была привычка вставать рано и завтракать в одиночестве, даже если он провел ночь не один. По его мнению, редкая женщина выглядела красивой в резком свете утра.

Ему с трудом удалось ускользнуть на следующее утро от Моник и Колет. Он слишком утомился, и ему определенно требовалось несколько дней отдыха от общества дам.

Пока он пил кофе, принесли почту. Он заметил, что одно письмо было из Англии, и открыл его первым.

Письмо прислала сестра его матери, Клэрис. Он был очень к ней привязан, хотя они встречались нечасто. Она писала:

«Твоя дорогая мама никогда не жалуется, но дело в том, что она очень слаба и слабеет все больше с каждым днем. У нее больное сердце, и я не удивлюсь, если узнаю, что ей не так долго осталось жить.

У нее только одно желание, Робин: увидеть тебя. Она тебя очень любит, и ее печалит, что вы не виделись уже несколько месяцев».

Робин резко вскочил, лицо его потемнело от тревоги. Несмотря на свою разгульную жизнь, он обожал мать. Он знал, что, как бы ему ни нравилось в Париже, он должен немедленно возвращаться в Англию, иначе не успокоится, пока не увидится с матерью.

- Позови моего камердинера, - приказал он стоявшему рядом лакею. - Скажи ему, пусть готовится к спешному отъезду. - Граф торопливо одевался, одновременно давая уйму распоряжений секретарю. - Вам придется отменить все мои запланированные встречи и договоренности, - сказал он. - Боюсь, их довольно много.

- Да, милорд, -ответил секретарь без всякого выражения. - Могу ли я спросить, находится ли в данный момент в доме кто-нибудь из ваших «планов и договоренностей»?

- Нет, черт бы побрал вашу дерзость! Но вам придется написать множество писем, отказываясь от приглашений, принося за меня извинения, и тому подобное, потому что мне срочно понадобилось вернуться домой, в Англию, из-за болезни матери.

- Могу ли я спросить, когда ваша светлость намерены вернуться в Париж?

- Понятия не имею, но я не собираюсь оставаться там дольше, чем потребуется.

Робин помнил, что его мать всегда была хрупкой и болезненной, но новая диета и правильно подобранное лечение обычно могли поправить ее здоровье. Он не сомневался, что так будет и на этот раз. Поэтому он решил взять с собой минимум багажа - что означало пять тяжелых чемоданов.

Наконец к двери подали экипаж, и граф забрался в него вместе со Стигвудом, своим камердинером. Они быстро добрались до станции, а оттуда через три часа прибыли в Кале. Тут им пришлось задержаться на ночь, так как разыгрался шторм и все суда остались в порту.

Прекрасно пообедав, выпив отличного вина и пофлиртовав с хорошенькой дочкой хозяина, Робин пошел к берегу моря, где дул порывистый ветер. Сверкающая луна заливала серебром бушующее море, отчего земля и небо выглядели жутковато.

Он стоял на берегу, глядя вдаль, а ветер хлестал его полами плаща. Робин находил удовольствие в неистовстве стихии. Глядя на эту буйную, необузданную картину, он подумал, что по сравнению с ней его беспечная разгульная жизнь скучна и бесцветна. Удовольствия, которые достаются ему так легко, потому что у него всегда были средства, вереницы женщин, готовых ради него на все, немедленное удовлетворение любой прихоти… Не хотелось признаваться, но все это начинало надоедать.

Где вершины, которые нужно покорять? Где волнение, которое придавало вкус жизни? Где перспективы, которые заставляют сердце биться быстрее от решимости преодолеть все препятствия на пути к цели?

У него было все, что только может пожелать человек, все, кроме того, о чем можно мечтать.

Робин уже повернулся, собираясь возвращаться в гостиницу, и вдруг остановился, встревоженный. Он что-то заметил. По крайней мере ему так показалось. Граф оглянулся по сторонам. Вокруг никого не было. Но он мог поклясться, что только что здесь был кто-то еще: он узнал лицо, которое видел когда-то перекошенным от ненависти.