— Между прочим, мы до сих пор не познакомились, — сказал Смуров.

— В самом деле, а я даже не подумала об этом. Ксения.

— Дмитрий Борисович. Теперь мы знакомы. А это половина дела.

— Какого дела?

— Любого, — улыбнулся Смуров.

— Ну, тогда, пусть будет так. А вы симпатичный, — вдруг заявила Ксения.

— Вы думаете?

— Я в таких делах разбираюсь.

— А еще в чем?

Девушка задумалась.

— Не знаю. Наверное, больше ни в чем, — честно ответила она.

— Вообще для жизни это маловато.

— Маловато, — согласилась Ксения. — Но так трудно во многом разобраться.

— Вам нужен старший товарищ, который бы вам помогал.

— Где ж его взять?

Смуров едва не сказал, что он готов взять на себя эту почетную миссию, но в последний миг проглотил слова. С его стороны это будет чересчур опрометчивым заявлением, ведь он ничего о ней не знает. Как бы он был нетерпелив, все же не стоит спешить.

— Вокруг много людей, — неопределенно ответил он.

— А, — разочарованно протянула Ксения.

Она думала, что он предложит себя, мысленно отметил Смуров. Еще время не пришло, дорогая.

— Кажется, мы подъезжаем, где тут ваш дом, — произнес он.

— Видите, вон тот, прямо по курсу, — показала Ксения.

Таксис остановил машину.

— Спасибо вам, что довезли, — поблагодарила Ксения.

— Мне было приятно сделать вам приятное.

Ксения уже не первый раз оценивающе поглядела на него.

— Я поканала.

— Канайте, — в тон ей ответил Смуров.

Ксения открыла дверцу.

— Тогда до свидания.

— А не дадите свой телефон? Может, как-нибудь встретимся, поболтаем.

Ксения раздумывала всего одну секунду.

— Записывайте.

Смуров достал телефон, она продиктовала.

— Звоните. — Ксения вышла из машины, помахала ему рукой и побежала к подъезду.

Смуров проводил ее взглядом. Будет любопытно посмотреть, во что это выльется, подумал он.

Смуров весь день ходил по магазинам: мебельным, хозяйственным, торгующими товарами для ремонта дома. По большому счету он еще никогда не занимался переустройством квартиры, в прежней жизни эту миссию успешно брала на себя жена. Но теперь надеяться было не на кого, и он решил, что для него является делом чести справиться со всем самому. Беда заключалось в том, что он весьма смутно представлял, что он хочет сотворить со своим жилищем. Правда, перед этим он просмотрел несколько журналов, полазил по Интернету, но большой пользы от этого не получил. Скорей, наоборот, в его голове еще больше все смешалось. И, в конце концов, он решил, что станет полагаться на свой вкус и интуицию. Что ему понравится, то и приобретет. А там уж что получится, по крайней мере, хуже точно не может быть, хотя бы по той простой причине, что хуже уже некуда.

Однако вскоре он понял, что сталкивается с другой проблемой; если покупать все то, что ему приглянулось, элементарно не хватит денег. Он уже прикинул, в какую сумму он должен уложиться. Но ее, по его прикидкам, хватало только на то, чтобы сделать все довольно по скромному варианту. А ему хотелось не то, чтобы роскоши, но чтобы все было бы стильно, комфортно, удобно. Чтобы любой, кто бы оказался в его квартире, почувствовал, если не восторг, то, по крайней мере, ему находиться здесь было бы приятно.

И дело заключалось не в тщеславии, а в том, что это бы доставляло удовольствие ему самому. Когда он жил в семье, то был почти равнодушен к окружающему его интерьеру; его не покидало ощущение, что это не его дом, несмотря даже на то, что та квартира была приобретена преимущественно на его средства. Но подсознательно он знал, что однажды оставит ее. Так, хотя и с опозданием, но случилось.

Конечно, он бы мог взять больше денег со счета компании, но Смуров решил ограничиться достаточно скромной суммой. Он и так ясно понимал, что этот его поступок привел к возникновению трещины между ним и Руденским. Тот долго будет помнить, как под его давлением уступил ему. Конечно, не следовало бы так поступать, но что же делать, если нетерпение сильнее благоразумия.

К концу дня Смуров составил список того, что он купит в самое ближайшее время. Подсчеты показали, что он все же сумел уложиться в намеченный им лимит. Правда, пришлось кое-чем пожертвовать, отказаться от самых привлекательных вариантов. Но что делать, он все-таки не миллионер. До сих пор все попытки прорыва на этот уровень не увенчались успехом. Их фирма, хотя и пользуется хорошей репутацией, все-таки проигрывает многим. Смуров не раз задумывался над тем, почему им так и не удается подняться на более высокую, а, следовательно, и доходную ступень. Скорей всего все дело в их щепетильности; в эпоху, когда даже юристы ради достижения результатов, а значит и прибыли готовы пойти на нарушения закона, они стараются соблюдать его и букву и дух. И это останавливает многих потенциальных клиентов, которые желают добиться успеха любой ценой. Но он не хочет в этом плане ничего менять, не случайно Руденский то ли в шутку, то ли в серьез называет его консерватором. И он прав, по крайней мере, в этом вопросе. Его отец тоже был юристом, причем, более известным, чем его сын, и он привил ему благовение перед его величеством законом. И даже в память о нем он не желает нарушать эту заповедь.

Но от отца он унаследовал не только это качество, но и любовь к женщинам. Тот рано овдовел, это открыло ему дверь в мир свободной любви. Подчас Смурову казалось, что он был даже не совсем рад такой своей любвеобильности, она его немного утомляла. Но природе невозможно противостоять, она жесткий диктатор, гораздо лучше следовать ее указаниям. Иначе кроме болезней, преждевременного старения ничего взамен не получишь. Именно это и случилось с отцом. В какой-то момент он решил остановиться, остепениться и жениться. Это сделало его несчастным. Смуров помнил, как жалко выглядел он, живя в этой клетке. И долго в ней не протянул, умер, не достигнув и шестидесяти лет. А ведь мог бы еще жить и жить, если бы следовал своей внутренней сущности. Одни рождаются моногамными, другие полигамными — и ничего тут не изменишь. Самый ужасный тип изнасилования — это самоизнасилование. Но, к сожалению, немало тех, кто этим занимаются всю жизнь. Вот и он, Смуров, отдал этому занятию немалую ее часть, пока однажды не сказал себе: «хватит, я так больше не желаю».

Пока Смуров приценивался к мебели, к строительным материалам одновременно он думал о своей новой знакомой. Как дальше ему поступать, звонить или не звонить? Он бы не сомневался, если бы между ними было немного меньшая разница в возрасте. А тут целая пропасть, по сути дела они принадлежат к двум разным поколениям. Им даже понять друг друга не просто, он заметил, что она говорит на другом, чем он языке. Иная лексика, иной смысловой ряд. Несколько раз до него не сразу доходил смысл слов.