— Вели сохранить, это добрая сталь.

— Да, ваше… сиятельство.

Все правильно, пока еще сиятельство.

Маркиз второй раз в жизни взял в руки отцовский меч — о-ох! Горячо… холодно… больно… Но даже бровь не должна дрогнуть… Спокойно и уверенно Хоггроги Солнышко послал меч за спину, в освободившиеся ножны.

— Потом познакомимся с тобой, старина, попозже и поближе, в тишине, один на один. Будешь служить мне, как и отцу… И как всему нашему роду.

С этого мига маркиз Короны Хоггроги Солнышко по праву вступал во владение всем наследством удела, в которое входил и сам великий меч, но освятить это неотъемлемое право должен, по многовековому обычаю, сам государь Император.

Сначала дознатчики и жрецы подтвердят и утвердят свершившееся: владетельный маркиз Короны, его светлость Ведди Малый ушел в мир богов. Затем сын его, владетельный маркиз Короны, его сиятельство Хоггроги Солнышко, провозгласит себя повелителем земель и отбудет в столицу, дабы принести присягу Империи, Императору и принять из монарших рук освящение. И вот тогда уже он станет «ваша светлость».

Маркизы Короны непременно бывают при дворе, но — не часто, гораздо реже, чем другие представители знатнейших семей, ибо в этом — одна из многочисленных и странных привилегий маркизов Короны. Да, они далеки от Дворца, от его интриг, от его милостей и немилостей, от сопряженных с этим придворных взлетов и падений…

Новорожденный маркиз Короны получает свое имя в главном столичном храме Матушки-Земли, куда отец новорожденного прибывает вскоре после рождения наследника. При этом испросивший аудиенцию маркиз-отец сообщает о своей радости августейшей чете, которая всегда и непременно эту аудиенцию дает, и преподносит богатые дары, получая взамен подарок для малыша из рук Императрицы, которая как бы становится для него августейшей покровительницей. Потом, через много лет, после первой самостоятельной охоты на крупного хищника, либо после первой схватки с врагом, маркизы, отец и сын, прибывают во Дворец, где для них устраивается малый прием, и где государыня Императрица воочию знакомится с будущим маркизом Короны и, руководствуясь полученными впечатлениями, дарует ему прозвище. Еще через несколько лет, юный маркиз Короны, будущий наследник, самостоятельно, в окружении собственной свиты, следует ко двору, где уже сам государь Император ждет его, чтобы собственноручно повенчать в рыцари. Это общее правило для всех отпрысков знатнейших родов, а не только для маркизов Короны, однако, отпрыски эти должны заслужить золотые шпоры, воистину заслужить, ибо никому в истории государства еще не удавалось вымолить и выхлопотать рыцарское звание для недостойных чад своих…

У кого, у кого — но у маркизов Короны затруднений в этом никогда не возникало…

Потом женитьба наследного маркиза и общее благословение монаршей четы… Это также происходит при дворе… А сама свадьба — в родовом уделе жениха.

Потом, как уже говорилось, присяга наследника и возложение короны с получением титула «ваша светлость». И через некоторое, как правило, очень небольшое время, круг замыкался: маркиз Короны следовал в Океанию, чтобы в храме Матушки-Земли получить имя новорожденному сыну… Бывали в жизни каждого из маркизов и иные, необязательные путешествия в столицу и во Дворец, но — редко. А вот придворных среди маркизов не было никогда. Что это — еще одна привилегия, либо, напротив, предусмотрительная немилость государей? — Всяк по-своему трактовал при дворе, кому как привычнее было думать…

Хоггроги целовал на прощание свой меч в то самое время, когда в отцовском замке матушка его, жена Ведди Малого, теперь уже вдова, маркиза Эрриси, схватилась за сердце и глухо застонала. Сердечная жуть копилась в ней все последние дни, копилась, накапливалась — и вот прорвалась горячей всезатопляющей болью. Маркиза упала без памяти прямо на каменный пол домашнего храма, где она горячо молилась за жизнь и здравие мужа своего, но фрейлины ее маленького двора успели подхватить дородное тело… Забегала челядь, засуетились жрецы… Жива, но случился с госпожой удар… Будет жить, будет, оправится матушка-маркиза, боги милостивы.

Хоггроги вздрогнул и чуть не закричал, ужаленный мечом своего отца, в то самое время, когда в его собственном замке молодая жена его, маркиза Тури, ахнула, словно бы в ответ, и прижала трепещущие руки к животу, ибо почувствовала в нем толчок, сладкое перводвижение новой человеческой жизни…

У нее будет ребенок, сын… Конечно же сын!

В Империи, как и повсюду на белом свете, люди всегда смертны, в отличие от богов, однако живут долго, намного дольше всех остальных животных. Если, конечно, боги позволяют им дотянуть до глубокой старости и умереть от нее. Тем не менее, удачливый человек может двести и более лет подряд наблюдать, как водят вокруг него медленный хоровод фрейлины Времени: Весна, Лето, Осень, Зима…

Времена года. Не боги, не феи, не демоны, не стихии, не живые существа, но они всегда рядом с человеком, всегда с ним… Они в своем стремлении подшутить над человеком могут носить самые причудливые маски, чтобы запутать его, они могут меняться нарядами, одалживать одна другой — солнечный свет, дождевые тучи, снег, тепло, синее или серое небо… На высоком севере зима вполне способна походить на неяркое южное лето… Но любознательные существа, люди, достаточно долго живут на свете, каждый порознь и все вместе, чтобы не поддаваться на обман внешнего сходства, они хорошо знают, что зима — она всегда зима, что на юге, что на севере, под любой личиной, разве что наряды у нее могут быть разные: в некоторых кошмарных краях — их очень, очень мало на земле — это снегопады, чередующиеся с трескучими холодами, а в других, севернее — знойная засуха, либо, напротив, обложные нескончаемые дожди…

Люди опытные, много испытавшие, всякое повидавшие и в то же время деятельные, непоседливые, те, которые любят и умеют странствовать по белу свету, знают: почти всюду на земле можно жить и поживать, ибо всюду есть солнечный свет, вода и почва, которые служат пищей растениям, травы, листья и водоросли, которые служат пищею человеку и травоядным животным, сами травоядные, которые служат пищею хищникам, среди которых главный — это человек… Но есть на белом свете, далеко, на глубоком юге, островки пространства, водные и земные, где царствуют холодные зимы, немилосердные настолько, что даже вода при них замерзает и становится похожею на прозрачный камень, вроде слюды… Деревья и травы там вынуждены подстраиваться под зиму, покорно засыпать, когда она велит, и просыпаться, только когда разрешит весна…

В Империи весь глубокий юг (и туда дальше, разбегаясь к западу и востоку), все ее необозримые юго-восточные и юго-западные границы, включая океанское побережье, погружаются в эти жуткие места, где и сами-то рубежи настолько размыты, что даже местные жители не всегда понимают, что кому принадлежит. Но люди и там приспособились жить и сражаться — друг с другом, с природой, с погодой, с богами… Некоторые даже с Судьбой пытаются воевать, и в этом, кстати говоря, их главное отличие от богов…

Когда-то, давным-давно, далекий предок нынешнего государя Императора, Его Величество Усаги Смелый, король обширного королевства, вторгся в дикие южные земли, объявил их своими и пожаловал навеки своему верному слуге, буйному и свирепому Тогги Рыжему. Тому оставалось только вступить во владение приграничным уделом, то есть подчинить себе и государю лютое пространство на краю света и не менее лютое дикарское население… А поскольку пожалованные земли являлись по всем статьям уделом марки, следовательно и неотесанный мужлан Тогги Рыжий одним махом выбился в маркизы и сделал таковыми всех своих наследных потомков.