Из окон семейного итальянского ресторанчика под названием «Микеланджело» открывался вид на купол Капитолия, и располагался он в старом полуразрушенном районе, где шла реконструкция. Заброшенные здания и пустыри находились всего в нескольких кварталах от роскошных бутиков, модных ресторанов и обновленных домов, владельцами которых являлись, по большей части, молодые и амбициозные белые воротнички. Ресторан «Микеланджело» не претендовал на модность, но простоял в этом районе лет шестьдесят, не меньше. Сэм и Донна Маццара иммигрировали в США из Сицилии, и все свои сбережения вложили в это заведение. Донна скончалась семь лет тому назад, но Сэм все еще являлся на работу каждый день. Их сын Виктор помогал отцу вести дело.

«Микеланджело» находился всего в нескольких кварталах от редакции «Экспоузд», скандального таблоида, время от времени удивлявшего такие солидные издания, как «Вашингтон пост» и «Нью-Йорк таймс» тем, что часто получал призы по журналистике; в немалой степени тому способствовали разоблачительные расследования Даны. У Патрика Гормана, владельца таблоида, был свой постоянный столик в «Микеланджело». Сэм и Виктор хорошо знали Дану, и когда она позвонила, они накрыли ей столик в небольшом кабинете в задней части ресторана, чтобы создать приватную обстановку для встречи с потенциальным клиентом. Помещение было отделано темными деревянными панелями, свет приглушенный. Стены украшали черно-белые фотографии Сицилии. Дана уселась за стол, покрытый белоснежной скатертью, заказала порцию антипасто[2]и спагетти с чесноком и оливковым маслом. Едва успели принести закуску, как Виктор отворил дверь и впустил женщину, выглядевшую столь же экзотично, как и ее акцент. На ней был макинтош, в руке она держала кейс. Глаза скрывают темные очки, угольно-черные волосы спадают на плечи, на пальцах ни одного кольца, губы накрашены ярко-алой помадой. Дана подумала, что эта дамочка как нельзя более соответствует образу роковой женщины из какого-нибудь фильма сороковых по роману Реймонда Чэндлера или Дэшила Хэммета.

— Мисс Катлер? — осведомилась женщина.

Дана встала, протянула руку. Пальцы женщины едва коснулись ее, она тут же торопливо убрала руку.

— Я Марго Лоран.

— Присаживайтесь, мисс Лоран, — пригласила ее Дана, кивнув на стул напротив. Потом указала вилкой на тарелку. — Уверены, что не хотите что-нибудь съесть? Еда здесь просто замечательная.

— Благодарю, но я не голодна.

— Что ж, нет так нет. Не возражаете, если я поем, пока мы будем говорить? Со вчерашнего дня во рту ни крошки, просто умираю с голоду.

— Пожалуйста.

Дана ждала, что женщина снимет плащ. Но этого не произошло, и тогда она спросила:

— Так для чего вы хотели нанять меня, мисс Лоран?

— Вы знакомы с историей Оттоманской империи?

Дана подцепила вилкой кусочек вареной колбасы мортаделла и ломтик сыра проволоне, но вилка так и застыла на полпути ко рту.

— Это вроде бы турки, верно?

Лоран кивнула.

Дана виновато улыбнулась.

— Боюсь, этим и ограничиваются мои знания. Никогда не увлекалась историей.

— Оттоманская империя просуществовала с 1299 по 1923 год, — начала Лоран. — В шестнадцатом и семнадцатом веках она достигла пика своего могущества, контролировала территории в Юго-Восточной Европе, Юго-Западной Азии и Северной Африке. На протяжении шести веков Константинополь был не только столицей, но и центром пересечения торговых путей между Востоком и Западом. И щупальца этой империи протянулись до Персии, Египта, Багдада, Венгрии, Трансильвании, Молдавии и даже Вены. В 1566 году, к концу правления Сулеймана Великолепного, население империи достигло 15 миллионов человек.

— Впечатляет, — заметила Дана и отправила в рот еще одну порцию итальянских деликатесов. Урок истории, преподанный Лоран, не вызвал у нее особого интереса, однако три тысячи долларов — это три тысячи долларов, и она притворилась, что рассказ просто заворожил ее.

— Раз вам так плохо знакома история Оттоманской империи, могу предположить, что вы никогда не слышали о Геннадиусе и Марке Эфесском?

— Нет, никогда, — честно призналась Дана перед тем, как отправить в рот очередной ломтик прошутто — пармской ветчины, натертой морской солью.

— В 1444 году византийский двор отчаянно нуждался в помощи Запада в борьбе против турков, и согласился заключить союз с Римом, махнув рукой на почти все важные теологические противоречия, разделявшие Запад и Восток. К примеру, сторонники союза даже согласились принять концепцию чистилища, которую до этого яростно отрицали.

— Вы это к чему все рассказываете? — спросила Дана, ее профессиональная выдержка была уже на исходе.

— Терпение, моя дорогая. Вам необходимо знать предысторию для того, чтобы понять, зачем мне понадобилась ваша помощь.

Дана пожала плечами.

— Что ж, продолжайте.

— Марк Эфесский был озабочен сохранением восточной православной церкви. Он был единственным епископом, отказавшимся подписать соглашение о союзе, и выступал от имени своих сторонников — простых прихожан православной церкви. Георг Схолариус был судьей, и несколько раз произносил речи в пользу союза. Но, вернувшись в Византию, он увидел, что все меньше духовенства и простых людей поддерживают эту идею, считают заключение союза предательством своих верований. Тогда он резко поменял свои взгляды и стал выступать против союза. Марк умер 23 июня 1444 года, и Георг возглавил антисоюзное движение. По этой причине он впал в немилость у двора и удалился в монастырь, где стал называться Геннадиусом.

В 1453 году в возрасте двадцати одного года султан Мехмет II завоевал Константинополь, укрепил статус Оттоманской империи и ее господство в Юго-Восточной Европе. Мехмет хотел добиться лояльности греческой части населения, не желая, чтобы греки взывали о помощи к Западу, добиваясь независимости. Ведь, случись такое, это неминуемо привело бы к новым крестовым походам. Ему нужно было найти священника, враждебного Западу и обладающего достаточным влиянием, чтобы как-то сцементировать общество, заставить греков отказаться от этой пагубной для империи идеи.

После завоевания Мехметом Константинополя Геннадиуса захватили в плен турки и продали в рабство. Люди Мехмета нашли Геннадиуса в Адрианополе и привезли его во дворец султана на красивом коне с серебряным седлом — лошадь выделил сам султан из своих конюшен. Правитель встретил его в своих апартаментах стоя. Мехмет крайне редко вставал, принимая посланников, и проявил тем самым особое уважение к гостю.

Султану удалось убедить Геннадиуса стать первым патриархом Константинополя, и, согласно традициям ислама, он вручил ему символ власти — золотой скипетр, усыпанный драгоценными камнями. Этот скипетр обладал несметной стоимостью; впрочем, султанам Оттоманской империи принадлежали тысячи подобных драгоценных изделий и реликвий. Однако, после того как Мехмет вручил патриарху этот символ византийской имперской власти, о скипетре больше нигде не упоминалось даже словом.