— Пойдем позавтракаем, — предлагает Трульс и натягивает шорты. — А потом возьмем Нини с собой на пляж.

Йо резко оборачивается, заносит руку, чтобы дать ему по уху. Трульс пятится. Йо оставляет его в покое. Младший брат вечно лезет с предложениями, как все должно быть. Это раздражает, но, вообще-то, он не имеет в виду ничего плохого.

— О’кей. — Злоба отступает. Хотя бы отчасти. — Помоги Нини сходить на горшок. Я пойду займу столик.

Времени половина девятого. Как всегда, в столовой полно народу. Он стоит у входа, шпионит. По счастью, все заняты собой. Только несколько стариков рядом с дверью таращатся на него. Жена с белой полоской на седых волосах что-то шепчет своему старику, и Йо уверен, что про него. О мамаше и Арне. Он разворачивается, собираясь выйти. Кто-то окликает его по имени. Даниэль поднимается из-за стола на террасе и машет ему. Йо не реагирует, и Даниэль подходит сам:

— Сядешь с нами?

На парне футболка с «Металликой», темно-красные шорты и с виду дорогие, крутые темные очки.

— У нас есть еще место.

Йо искоса смотрит на столик. Женщина в легком платье сидит спиной. Волосы темнее машинного масла. Рядом с ней крепкий мужчина, а с краю стола — мальчик одного возраста с Нини. Семья. Завтракает вместе. И одно место у них свободно на раскаленной террасе. Можно подойти к столу и постучать по нему огромной кувалдой.

— Скоро остальные подойдут, — выпаливает Йо. — Надо найти место для всех.

— Пойдешь потом играть в футбол на пляж?

Даниэль не сдается, стоит и ждет, пока Йо ответит. «Только бы не сейчас они пришли», — проносится в голове у Йо. Не при Даниэле, и его семье, и еще куче таращащихся рож. Он замечает свободный стол и идет туда. Стол еще не прибрали после предыдущих посетителей. Тарелки с остатками яиц, жиром бекона и виноградными косточками на салфетке. Кофейная гуща в чашках. Трульс появляется, таща за собой Нини. Йо приказывает ему прибрать стол. Идет за огромной тарелкой кукурузных хлопьев для Нини.

— Хочу с медом, — протестует она.

— Ешь, что дают, — рычит Йо, и в кои-то веки до нее доходит, что ныть бесполезно. — Смотри, четыре ложки сахара. Теперь будет вкусно.

Трульс громко смеется. Он уже успел наесться жареными сосисками и беконом с кучей кетчупа.

— Здесь круто! — ликует он.

Йо зажевывает бутерброд с вареньем. Идет к столу, где сидит семья Даниэля. Мать встает и направляется к выходу. Она стройная, и черное платье сидит в облипку. Похожа на какую-то кинозвезду, Йо не помнит имени. Отец тоже уже доел, но сидит и слушает какие-то рассуждения Даниэля. На затылке у него вьются волосы, и, кажется, он очень много тренируется с нагрузкой.

Заходит та, которую он ждал, в сопровождении толстой блондинки. Они вешают купальные полотенца у стола прямо перед открытой дверью недалеко от Даниэля. Проходят мимо него к буфету. Йо не смотрит на нее, зато она смотрит на него, в этом он уверен. Куртка посоветовал не демонстрировать сильного интереса. И потом неожиданно проявиться. Йо несказанно рад, что сидит в столовой один с Трульсом и Нини. Может, девчонка и не видела его с матерью и Арне. Может, она и знать о них не хочет.

И трех минут не прошло, как она возвращается с подносом. Она только что искупалась, потому что сзади у нее мокрый след от купальника. Это тот самый, с сердечками, Йо видит его сквозь тонкую желтую юбку, которая накануне висела и сушилась на балконе. Значит, ее зовут Ильва, Ильва Рихтер. Если можно доверять Куртке. А с чего бы ему не доверять? Он забавный и знаменитый. И почему-то интересуется делами Йо. Йо оглядывается посмотреть, нет ли поблизости Куртки. Но Куртка не из тех, кто рано завтракает, доходит до Йо. Скорее, он сидит всю ночь, курит и перечитывает поэму о тонувшем финикийце.

Не успел Йо съесть первый бутерброд, Ильва уже встает. Между желтой юбкой и совсем коротким топиком проглядывает живот. В пупке у нее кольцо. Такого Йо еще не видел. Он не может удержаться и смотрит на него. А под топиком колышется грудь — вверх-вниз, в такт ее шагам. Он насилу отворачивается. Девчонкам не нравится, когда на них пялятся, — сказал бы Куртка.

Когда она исчезает за углом, Йо встает:

— Посиди здесь с Нини.

— Ты куда?

— В туалет. Ты никуда не идешь, ясно?

Трульс жует хвостик сосиски, и, кажется, он совсем не напрягается.

— Вернусь через десять минут, — бросает Йо через плечо.

Он наклоняется и заглядывает на соседний балкон. Дверь закрыта, и окно занавешено. Но она внутри, в этом он ни на секунду не сомневается. В спальне тихо. Даже храпа Арне не слышно. Может, у него остановилось сердце, может, он лежит в кровати с синим лицом и распухший язык свисает изо рта. Может, он перевернулся в пьяном сне, улегся поверх матери и задушил ее за компанию. Тогда придется забрать Трульса и Нини и валить отсюда. И сесть в самолете рядом с Ильвой. «Можешь пожить у меня», — скажет она. «А как же Трульс и Нини? — спросит он. — Я не могу их бросить. У них больше никого нет». Она прижмется к нему: «Мои родители могут их усыновить. И им будет хорошо».

Он действует не задумываясь. Крадется по коридору к соседней двери. Стучит. Никто не отвечает. Разве он не собирался с ней поговорить? Стучит опять. Изнутри раздаются шаркающие шаги.

— Кто там?

Голос Ильвы. Теперь до него доходит, на что он обратил внимание еще накануне у бассейна. Она картавит, как все на юге. Или в Бергене. Ему хочется произнести ее имя, но он одергивает себя.

— Это я… сосед.

Она открывает. На ней майка и шорты. На голове тюрбан из полотенца.

— Привет, — говорит Йо.

— Привет?

— Я сосед, — повторяет он.

— Э?

Она произносит это «э», будто никогда раньше его не замечала. «Я — сосед, — собирается повторить он в третий раз, — можно зайти?»

Посидеть у нее на диване. Подержать ее за руку. Ее взгляд ничего подобного не предполагает.

— Можно одолжить открывалку? — находит он спасение, звучащее на легкость непринужденно. Открывалка может понадобиться кому угодно и когда угодно. Обычная вещь, которую можно одолжить у соседей.

— Открывалку? — Она смотрит в сторону кухни. — Посмотрю, есть ли у нас.

Она прикрывает дверь. Не приглашает его зайти. Неудивительно, учитывая его неожиданное появление.

Через секунду она возвращается, держа в руках металлический предмет — открывалку для бутылок и банок и еще складной штопор одновременно. Точно такой же, какой лежал у них в ящике на кухне в день приезда, а теперь переместился на тумбочку у мамашиной кровати.

Он тут же осмелел. Смотрит долго ей в глаза. Они карие с небольшими черными пятнышками.

— Сейчас верну, — говорит он и разворачивается.

— Это не к спеху, — отвечает Ильва. — Можешь и позже отдать.