О господи, он все время такой раздраженный. Как Мэй удавалось его выносить? По крайней мере, Пэм в три часа уходила домой, и основную часть времени ей не приходилось с ним общаться – и, к счастью, он не путался у нее под ногами, когда она делала уборку и готовила ему еду.

Она открыла дверь в спальню и задержала дыхание – в нос ударил затхлый воздух. Пэм оставила дверь широко открытой и распахнула окно – дождь к этому времени как раз прекратился. Она сняла одеяло и верхнюю простыню и убрала бутылку с водой, которая была еще теплой. От кровати несло запахом несвежести с примесью мочи.

Дыша ртом, Пэм расправила простыню и стряхнула маленькие крупинки песка, которые скопились в изножье кровати. Она взбила три подушки и перестелила простыню и одеяло. Вытряхнула его пижаму – почему он не разрешает ей менять пижаму чаще одного раза в неделю? – и небрежно свернула ее, прежде чем положить под подушки. Потом прошлась по поверхности тумбочки, стирая пыль, взяла стакан и бутылку, отнесла в ванную и вылила воду. Затем она пошла за пылесосом.

Пришлось тащить пылесос в его комнату левой рукой, что было неудобно и непривычно, правой Пэм поддерживала шланг. Рука не болела, она просто немного затекла. Завтра и следа не останется.

Джек не хотел причинить ей боль, конечно, нет. Его просто немного занесло, он просто не так все понял, вот и все. Вспомни, каким виноватым он выглядел, когда появились синяки, причем появились так быстро. Никогда не подумаешь, что такие синяки могут появиться от того, что он ее просто крепко схватил. Он так нежно потом держал ее руку и целовал каждое пятнышко. Так мило, он иногда был очень милым.

Просто он слишком сильно любил ее.

Думая об этом сейчас, Пэм могла понять, почему он так расстроился, могла представить, как он воспринял то, что симпатичный мужчина подвез его жену из магазина домой, шутил и смеялся, когда нес ее сумки к входной двери. И сумки-то не были очень тяжелыми – Пэм легко могла донести их сама.

Идя по дорожке обратно к машине, он крикнул: «До встречи, Пэм», да так, что все его услышали, а потом уехал. Это может расстроить любого мужа, разве нет?

Джек не слушал, когда Пэм сказала:

– Но это же Шон. Он живет по соседству с Мэй, он гей.

Он не слушал, а только крепко сжимал ее руку, его лицо было напряжено, а потом Пэм тихо сказала:

– Джек, пожалуйста, мне больно.

Он не ослабил хватку. Он изучающе смотрел на ее лицо.

– Ты с ним близко знакома?

Пэм осторожно покачала головой.

– Я едва его знаю. Однажды случайно увидела, как он выходил из дверей соседнего дома, когда я была у Мэй, вот и все.

– Но тогда откуда тебе известно, что он педик?

Его лицо выражало недоверие.

Пэм посмотрела прямо на него.

– Что? – Ее пальцы уже болели. – Пожалуйста, Джек…

– Откуда ты знаешь, что он гомосексуалист, – его рот скривился, когда он произнес это слово, – если ты видела его только однажды, когда он выходил из двери соседнего дома? Он вовсе не похож на гея.

Пэм сморщилась.

– Пожалуйста, любимый… Наверное, Мэй как-то об этом обмолвилась, я не помню…

Ни в коем случае сейчас нельзя было признаться, что она частенько болтала с Шоном через забор, когда выбрасывала мусор или вешала белье. Джеку это бы очень не понравилось.

– Значит, ты ее спросила. Тебе понравилась его внешность, и ты стала о нем расспрашивать. – Он резко дернул ее руку, и Пэм закусила губу. – Так?

– Пожалуйста, Джек, пожалуйста… ты скандалишь на пустом месте.

– На пустом месте? Моя жена шутит и смеется с каким-то типом, вылитым Бредом Питтом, и это называется «на пустом месте»?

Если бы кто-нибудь другой сравнил Шона с Бредом Питтом, Пэм рассмеялась бы.

– Джек, Шон – гей, я клянусь. Он живет со своим парнем, Бернардом. Я встретила Шона в супермаркете, и он предложил мне помощь, потому что собирался дождь…

Джек выглянул в окно.

– По мне, так погода хорошая.

Но он наконец отпустил ее руку, Пэм закатала рукав и увидела красные следы, которые оставили его пальцы, осторожно потрогала их и почувствовала боль.

Произошло то, чего она так боялась. То, что однажды должно было произойти.

Джек смотрел на нее, не меняя выражения лица.

– Я не хочу, чтобы ты принимала помощь от мужчин, ясно?

Пэм, взглянув на него, поняла, что он примет только один ответ, и дала ему именно этот ответ:

– Хорошо, я не буду.

Никакой помощи от мужчин. Никаких топиков или платьев с декольте. Никаких вечеринок или походов в пабы с подружками. Макияж можно только тогда, когда она выходит куда-то вместе с Джеком. Список запретов становился все длиннее.

Потом она отошла от него и прошла через кухню, обставленную дизайнерской мебелью, которую он купил ей прошлым летом. К тому моменту, когда подошло время вынимать из духовки фирмы Стенли пирог с ветчиной и яйцами, на руке проявился ряд сероватых отметин, и Джек изменился до неузнаваемости.

Он вошел на кухню, неся джин с тоником, которые с робкой улыбкой протянул Пэм.

– Прости меня, дорогая, я знаю, что иногда перегибаю палку, просто я так боюсь тебя потерять.

Он открыл стальную дверцу большого холодильника, достал баночку «Гиннесса» и наполнил один из тех хрустальных бокалов, которые они купили во время январской распродажи.

Джек посмотрел на Пэм поверх дверцы, ожидая, когда осядет пена.

– Ты в порядке?

Когда Пэм ничего не ответила, он поставил стакан на столешницу и взял ее руку, произнеся: «Шшшш». Пэм вздрогнула и попыталась отодвинуться. Джек аккуратно приподнял ее рукав и покачал головой, когда увидел синяки.

– Господи, прости меня.

Джек прикоснулся губами к ее руке и начал целовать каждый синяк, при этом гладя большим пальцем ее запястье. Потом он поднял голову, и Пэм увидела слезы у него в глазах.

– Я чудовище. Ты сможешь простить меня?

– Да, – сказала она, повторив все предыдущие «да», сказанные ею ранее. «Да, я прощаю тебя за то, что ты настоял на том, чтобы мы ушли из ресторана, в котором отмечали нашу годовщину, потому что тебе показалось, что я смотрела на какого-то мужчину в другом конце зала. Я прощаю тебя за то, что ты не впустил меня в дом, когда я поздно вернулась после похода в кино с Кармел. Я прощаю тебя за то, что ты бросил в меня бутылку пива, когда я начала с тобой спорить по поводу помады. Я прощаю тебя за то, что ты сжег мой любимый топ, так как, по твоему мнению, он выглядел вызывающе. Да, я прощаю тебя за то, что ты поставил на мне клеймо своими пальцами. Я прощаю тебя. Я тебя прощаю».

Пэм поставила пылесос на место и спустилась вниз, чтобы убрать со стола, со страхом пытаясь вспомнить, что ей нужно было купить по пути домой.