В воспоминаниях и.о. редактора поездной газеты «К Победе» поезда «Октябрьская революция» о деятельности поезда в 1919–1921 гг. констатировалось: «На фоне общей транспортной разрухи поезд Председателя ВЦИК является чуть ли не единственным светлым пятном, показывая пример благоустроенности. Таких поездов, если не считать поезда Троцкого и еще двух-трех агитационных, о которых т. Серафимович, видимо, не учитывая всей важности наглядной агитации, писал в “Правде” как о ненужных “мертвяках”, обременяющих транспорт и пожирающих массу средств и топлива, таких поездов, повторяю, в Республике не было.

Свыше 15 вагонов, расписанных агитационными лозунгами, были освещены электричеством, соединены общим проходом и телефоном. В одном из поездов помещалась типография поездной газеты “К ПОБЕДЕ” (в поезде Троцкого действовала газета “В пути”. – С.В.).

Отдельные вагоны предназначались для кинематографа, книжного магазина, столовой и электрической станции. Антенна радиоприемной станции тянулась по крыше во всю длину поезда. Поезд всегда имел свежую информацию. Будучи человеком беспартийным, я предполагал, что на этом поезде работают исключительно коммунисты. В действительности же из всего служебного персонала, в количестве свыше ста человек (включая красноармейцев. – С.В.), партийных было не более 15–20 %. Остальная беспартийная масса работала добросовестно (в данном случае едва ли имелось в виду, что коммунисты поезда работали бессовестно. – С.В.)»{65}.

В составе поезда был технический персонал, обслуживавший поезд, уборщицы, канцелярский штат, машинистки, стенографистки, наборщицы, печатники, радиотелеграфисты, инструкторы и агитаторы{66}. Вопреки элементарной логике, состав инструкторов и агитаторов «…часто менялся. Неизменным сотрудником поезда был, кажется, только один представитель ВЧК т. Скрамэ – замечательно тактичный коммунист, тонко разбирающийся в самых запутанных делах, проникновенный и совершенно беспристрастный. Он не делал различия между партийными и беспартийными. И если находил вину, то пощады не давал, не считаясь ни с положением, ни с партийным стажем виновного. Я помню его решительную резолюцию на прошении, поданном М. И. Калинину от 33 партийных работников, осужденных за взятки, пьянство и проч. должностные преступления (интересное свидетельство морального уровня членов партии после 1917 года. – С.В.). Эти 33 работника были приговорены к наказанию и отбывали его на ремонте ж.-д. пути (каторжане! – С.В.). Они считали, что “работали в заключении не по своей специальности” и ходатайствовали перед М. И. Калининым о переводе их на свои прежние места, “где они могли бы принести больше пользы Советской России”. “Отклонить”, – так гласила резолюция (как тут не вспомнить чудный фильм “Ищите женщину”: «Вспомнила. Он сказал… “Спасибо”». – С.В.). В этом лаконизме сказывалась вся прямолинейность натуры т. Скрамэ»{67}. В «Протоколе № 1 заседания инструкторов и агитаторов при поезде “Октябрьская революция” от 19/XII [19] 19 г.» собравшиеся на заседание политком поезда И. Т. Барулин (председатель), представители Наркомтруда и Наркомсобеса Шер, Наркомздрава Н. А. Ролофс, газет «Роста» и «Беднота» Грандов, Наркомпути, Главполитпути и Оскома Некрасов[2], Казачьего отдела ВЦИК М. П. Мошкаров и Наркомюста К. К. Краснушкин, представители Информационного бюро Мицкевич, Зыкова и Песина, секретарствовавшая Л. Некрасова, а в конце заседания и Председатель ВЦИК «по предложению Представителя (мы сохранили прописную букву. – С.В.) ВЧК т. Скрамэ постановили: обо всех вскрывшихся случаях преступлений ставить в известность Представителя ВЧК»{68}.

Помимо чекистского обеспечения высокого политико-морального состояния поезда автор книги поведал нечто ценное и о «переменном составе» поезда:

«Инструкторами ездили тт. Некрасов, Соколов, Крамэ, Краснушкин-Лунин, Макаров, Чекунов, Соколов (видимо, Соколовых было двое. – С.В.), Фуфаев, [член Казачьего отдела ВЦИК М.П.] Мошкаров, Таратута, Баранский, Говоров, Орлеанский, [Н.А.] Ролофс, Хитров, [А.Н.] Бобров, Гуров, Рубинштейн и др. Почти все они были к тому же недурными ораторами. Доктор Н. А. Рофолс, хотя и беспартийный, был командирован Наркомздравом. Мягкий, спокойный, уравновешенный человек, [он] был незаменимейшим сотрудником, работая не за страх, а за совесть. П. Я. Гуров – представитель Наркомзема – ныне красный профессор, бывший присяжный поверенный, проявлял завидную энергию, работая по разбору земельных вопросов, и кроме того выступал как агитатор, пользуясь благоприобретенным красноречием адвоката. Таратута был представителем ВСНХ, являясь в то же время партийным идеологом и развивая коммунистические идеи на местных партийных заседаниях.

Из поездных агитаторов остались в памяти только две ярких фигуры – Мошкарова и Сокирко.

Представитель Казачьего отдела ВЦИК казак Мошкаров – молодой, пылкий оратор, речь которого звенела, как сталь его остро отточенной шашки. Он носил широкие шаровары с красными казачьими лампасами и высокую лохматую папаху.

Украинский дед Сокирко […] был могутным коренастым стариком, с длинными седыми усами, опускавшимися на грудь. Плотный, крепкий, обомшелый, как столетний дуб. У него были хрипловатый голос, простодушный юмор, что очень импонировало толпам непритязательных слушателей (целевая аудитория всероссийского старосты со товарищи. – С.В.). Как агитатор, дед Сокирко умел подходить к своей аудитории великолепно. Он был иногда груб с нею, но это лишь поднимало его авторитет (редкое качество, в наивысшей степени присущее Михаилу Ивановичу Калинину. – С.В.)»{69}.