Подписал протянутые ему на пластике документы, так же не произнося ни слова.

Но, когда помощник одного из этих работорговцев накинул на меня плащ, а потом потянул руки к серебристому ремешку, резко рыкнул:

— Нет!

— Но господин, это обычная практика, к тому же в фиксатор вплетены кое-какие сдерживающие и расслабляющие заклятия, чтобы ваша покупка не вздумала вести себя агрессивно.

Ах ты, зараза такая! Да чтоб ты девушку в своей постели увидел в следующий раз, когда тебе за пару сотен стукнет!

— Я сказал — нет, — голос у замороженного ленда был низким, рычащим и настолько повелительным, что ослушаться было невозможно.

Мужчина развернулся к двери, а потом неожиданно взял меня за руку — ледяную, мокрую — так и поседеешь раньше лет на двадцать.

И молча повел за собой.

Мы прошли какими-то незнакомыми коридорами и вышли совершенно с другой стороны. Не черный вход и не парадный. Да сколько их здесь? Бежать я даже не пыталась. Понимала — не выйдет. Не сейчас, по крайней мере.

Мужчина вытащил из кармана что-то небольшое, похожее на брелок. Тот пиликнул — и через пару секунд на обшарпанной улочке показался большой, сверкающий хромированными боками летун.

Такой же запредельно дорогой, как и все, что окружало этого нелюдя.

Двери беззвучно распахнулись — водителя не было.

— Сядешь рядом со мной, — нелюдь впервые обратился непосредственно ко мне, — и не вздумай делать глупостей. Сейчас ты принадлежишь мне.

Он захлопнул дверцу за мной — пришлось устроиться на переднем сиденье. В машине пахло безлико — дезинфицирующим раствором и ноткой мяты. Беловолосый обошел машину и сел на водительское сиденье. Умная техника приветственно запиликала. Флайер легко и беззвучно тронулся с места. Поднялся в воздух — и, покрутившись, встроился в общий поток на воздушной трассе. Только теперь я поняла, что замерзла. Зубы стучали, тело сотрясала крупная дрожь. Я сдерживалась изо всех сил, только бы не показать свою слабость.

Ноздри забивал запах незнакомца. Ледяное крошево, хвоя, талая вода и та самая мята. Мужчины так обычно не пахнут.

Тихий щелчок — и в салоне становится теплее. Он включил печку? Зачем?

Повернула голову — и натолкнулась на внимательный, изучающий взгляд льдистых глаз. Отчего-то всплыли в памяти слова этой недо-предсказательницы.

Белому доверять, говорите? Бред же, но…

— Моё имя — ленд Эренрайте, Белый Жнец. Можешь называть меня господин Эрен, — и снова испытывающий взгляд.

Холодный, надменный, но… Мне не нужен сейчас конфликт. Не нужны неприятности. Несмотря на клокочущий в груди гнев опускаю глаза и негромко отвечаю:

— Я все поняла, господин Эрен.

— И это хорошо, Майари, — с трудом заставляю себя не вздрогнуть, — я рад, что ты оказалась… понятливой…

Льдистые глаза до странности довольно блестят в полутьме машины. Автопилот плавно несет нас куда-то за город, где располагаются угодья кланов. Ноздри незнакомца раздуваются. Рядом с ним почему-то отпускает напряжение и липкий ужас, но тревога за свою судьбу слишком сильна.

— Спрашивай уже, — раздается через пару минут, — я же вижу, что хочешь. Разрешаю.

Рокочущий голос отдается во всем теле, и внутри что-то сладко и странно замирает. Как будто где-то я его уже слышала. Как будто он что-то мне уже говорил. Но едва ли я бы смогла забыть такого мужчину.

— Господин Эрен, — мой голос звучит твердо. Мне нечего стесняться. Похоже, он не из тех, кто считает людей пустым местом, да и не из жестоких самодуров. Я бы сказала, что и не из тех, кто участвует в работорговле, но зачем-то он там был! И меня купил, — позвольте поинтересоваться, какая участь меня ожидает? Вы не можете не понимать, что продажа моя незаконна, но сила на вашей стороне. Скажите, могу ли я хоть как-то отработать свой шанс на свободу?

Не смотреть в глаза. Это вызов. Мы это заучивали ещё в детдоме, да и потом — на курсах в компании. Но лучше пусть я узнаю все сейчас, чем буду мучиться от неизвестности.

Молчание затягивается. Несмотря на духоту, мне снова становится зябко. Кажется, что все свернуло куда-то не туда, потому что огонь в глазах мужчины напротив начинает разгораться все сильнее. Его глаза уже мерцают льдистым отблеском, а по волосам пробегают странные всполохи. Я тону в этих глазах. Не могу ничего с собой поделать. Это какое-то колдовство, сумасшествие, яркое безумие. Вспышка.

И вот его ладонь уже разводит полы плаща, ложится на ногу, поглаживает кожу.

Тело отзывается покалыванием. Ещё не желание, но… ни капли отвращения. Какое-то совершенное бесстыдство, как будто я дешёвая кокотка времён ещё Земной эпохи!

Я дергаюсь, пытаюсь уйти от прикосновения вопреки любым благоразумным мыслям.

И наталкиваюсь на тяжёлый пронизывающий взгляд.

Эренрайте Белый Жнец

Он устал. Даже железная воля порой подтачивается. Страх окружающих не забавлял, а вызывал раздражение, попытки клана надавить с выбором пары заставляли желать им мучительной смерти, а агрессивно наглые волчицы — заставить их знать своё место.

Давно, очень давно великая Праматерь призвала его, сделав своим Жнецом. В молодости он не хотел такой судьбы. Он мечтал о тихой семье, страстной и нежной волчице под боком и резвящихся мелких волчатах.

Но мир менялся быстро. Его мир менялся слишком стремительно. За сородичами и другими расами требовался пригляд, а обрести свою обещанную пару жрецам Великой не дано. Вечные одиночки, чья магия неспособна дать жизнь, а лишь уничтожить её начало во чреве женщины. Но он привык к этому. Привык к случайным связям, вечной ответственности и власти.

Знал, насколько его боятся.

И только в редкие дни, когда мир вокруг доводил до белого каления — он срывался, менял личину и уходил в город.

Именно в один из таких дней он встретил её.

Человеческий клуб гудел. Хотя здесь мелькали и хитрые альтары — зеленомордые любители подпольных боёв, и гарры — эти громилы вообще любили все, что шевелится. Потом догоняли — и снова любили. И даже вампиры кое-где проскальзывали. Охотники на живую кровь.

Злачное место, одним словом. Люди даже не подозревали, как много опасностей их здесь подстерегало.

Он заметил её сразу. На танцполе извивались десятки тел, но эта малышка в свете алого прожектора казалась ощетинившимся морским ежом.

Дарг бы подрал все эти сравнения.

Тяжёлая обувь, куртка с заклёпками, короткий ёжик волос, перекрашенных в неистово синий. Но ни куртка, ни обтягивающие драные джинсы не скрывали фигуру. Женственную, гибкую. От неё шла такая энергетика — как будто солнце зажглось. И это почувствовал не только он.