В конце двора находилось еще одно здание, на первом этаже которого размещались амуничник и кабинет тренера Нэша Франклина. На втором этаже жили конюхи.

В кабинете Нэша горел свет. Камми встретила распахнутая дверь, но не было ни одной живой души. Пустовал и огромный амуничник.

В первой конюшне Камми обнаружила, что все стойла открыты, а лошадей нет.

Выйдя на улицу, она услышала голоса и пошла на них к огороженному лугу с северной стороны конюшни.

И увидела на лугу огромное количество чистопородных лошадей: годовалых жеребцов и кобылок, племенных кобыл, жеребцов-производителей, скаковых лошадей, общим числом не меньше сорока. Она никогда не видела, чтобы их всех собирали вместе, и представить себе не могла, для чего это сделали.

Многих лошадей сопровождали их любимцы. Чистопородная лошадь больше радовалась жизни и вела себя спокойнее, если компанию ей составляло животное, которое ей нравилось. Оно даже делило с лошадью стойло. Эта роль более всего подходила козам, в меньшей степени — собакам. Но на лугу Камми увидела и нескольких кошек, и даже одну утку.

Но больше всего ее заинтересовал не сам факт этого необычного сборища, всего табуна и зверинца. Проходя через открытые ворота на луг, Камми заметила, что все животные смотрят на запад. В сторону гор. И застыли, словно изваяния.

Вскинув головы, с остановившимся взглядом, они скорее не смотрели на что-то… а слушали.

Внезапно Камми поняла, что стала свидетельницей сцены, аналогичной той, о которой ей рассказывал Эйкинс: в ее отсутствие спасенные золотистые ретриверы поднялись, чтобы выслушать некое послание, недоступное присутствующим при этом людям.

Наклонные лучи солнца освещали морды лошадей. Тени их голов, становясь продолжением гривы, накрывали спину и хвост, тянулись по траве на восток, тогда как самих лошадей притягивал запад.

Находились на лугу и шестеро конюхов. А также владельцы фермы «Высокий луг», Эллен и Том Вирони.

В полном замешательстве люди ходили между животными, ласково поглаживали лошадей, что-то им тихонько говорили. Но для лошадей они, похоже, просто не существовали.

В таком же трансе пребывали козы, собаки, кошки и единственная утка. Все они вслушивались в то, что могли слышать только животные.

Достаточно высокий для того, чтобы смотреть лошади в глаза, даже когда та гордо поднимала голову, Нэш Франклин первым заметил Камми. Направился к ней.

— Они в таком состоянии уже минут пятнадцать. Началось все с тех нескольких, что находились на выгульном дворе и на лугу.

По словам ее фельдшера Бена Эйкинса, золотистые ретриверы простояли в трансе примерно минуту.

— Те, что находились в конюшне, начали так сильно брыкаться, что мы испугались, как бы они не повредили ноги.

— Они чего-то испугались?

— Вроде бы нет. Скорее… требовали, чтобы их выпустили. Мы не знали, что происходит. До сих пор не знаем.

— Вы их выпустили.

— Чувствовали, что должны. Они сразу пришли на луг, чтобы быть с остальными. И не хотят уходить. Что происходит, Камми?

Она подошла к ближайшей лошади, Галахаду, великолепному трехлетнему жеребцу с темной коричнево-красной, почти черной шерстью, весом порядка тысячи двухсот фунтов.

Замерший, как и другие лошади, Галахад казался застывшим, напряженным. Но, погладив ему живот, бок, плечо, Камми обнаружила, что мышцы расслаблены.

Прижала руку к яремному желобу и повела по мускулистой шее. Жеребец не шевельнулся, даже не повернул глаз, чтобы посмотреть на нее.

Рост Камми составлял пять футов и четыре дюйма, так что Галахад горой возвышался над ней. Породистые лошади обычно своенравны, некоторые могут полностью подчиняться тренеру, но очень немногие подпускают к себе кого угодно. Однако в этот конкретный момент Галахад более всего напоминал барашка. И создавалось ощущение, что на западные горы он смотрит не по своей воле.

Ноздри его не раздувались, уши не подергивались. Легкий ветерок шевелил и челку, и гриву, но в остальном Галахад оставался недвижим. Даже когда Камми погладила его по щеке, глаз не повернулся к ней.

Она проследила за взглядом жеребца, но не увидела ничего необычного ни на равнине, ни в поднимающихся за ней холмах, ни в горах, за которые скатывалось огромное закатное солнце.

— Ну? — спросил стоявший рядом Нэш Франклин.

Прежде чем Камми успела ответить, лошади шевельнулись, выходя из транса. Затрясли головами, зафыркали. Принялись оглядываться. Некоторые наклонились и начали щипать травку. Другие пустились в галоп, наслаждаясь движением, прохладным воздухом, оранжевым светом, который заливал луг. Любимцы лошадей тоже ожили — козы, собаки, кошки и утка.

Все животные вели себя как и всегда, чары спали. И, однако, после случившегося все, что ранее воспринималось обыденным, теперь казалось магическим: шепот травы, мягкие удары копыт, мчащиеся лошади и бегущие следом собаки, последние в сезоне светляки, внезапно появившиеся в предвечернем воздухе, тени конюшен, закатывающееся за горы солнце, небо, лиловое на востоке и залитое огнем на западе.

Конюхи и их помощники, тренер и его ассистенты, Эллен и Тим Вирони, Камми Райверс поворачивались друг к другу с невысказанными и остающимися без ответа вопросами: «Почему животные вели себя как зачарованные? Что они слышали, если действительно слушали? Что здесь произошло? Что до сих пор происходит? Что я сейчас ощущаю, это чудо без видимой причины, это ожидание неизвестно чего? Что мне не удалось ни увидеть, ни услышать?»

Перед глазами Камми все расплылось. Она не знала, по какой причине они наполнились слезами. Промокнула слезы рукавом рубашки и моргала, моргала, пока мир вновь не обрел четкие очертания.

Лунь появился с востока и летел навстречу осеннему свету заходящего солнца на высоте десяти футов над полем, с которого убрали урожай, удлиненная тень птицы скользила по земле. Внезапно хищник камнем упал вниз и что-то схватил, по-прежнему оставаясь в воздухе. А потом начал подниматься к солнцу, пролетел над Генри Ровроем, который направлялся от амбара к дому.

Генри поднял голову и заметил мышь, пытающуюся вырваться из когтей. Зрелище это привело его в восторг, подтвердило убежденность в том, что он ничем не отличается от этого крылатого хищника, имеющего полное право решать, где и кого убивать.

За годы службы обществу Генри начал осознавать, что он — зверь, жестокость которого сдерживают те немногие средства подавления, которые предоставили в его распоряжение воспитание и образование. Не так уж и давно он решил более не сдерживать себя и показать свое истинное лицо. Стать монстром. Пока еще он не смог полностью реализовать себя в новой ипостаси, но дело к этому шло.

Нору он нашел на кухне. Она стояла у раковины и чистила картофель.