Он попал туда случайно. И увидел ее. Как она ему понравилась. Он ухаживал за девушками, но серьезных намерений до тех пор не имел. А тут, едва увидев Елену, подумал: «Вот бы такую жену». Лучше бы не приходила эта мысль. По крайней мере, лучше бы не реализовалась. Так нет же, всё вышло. И чем кончилось? Но тогда он был безмерно рад, встретив отклик с ее стороны. Сколь загадочно смотрели ее глаза. Каким неповторимым казался ее аккуратный носик. Они танцевали. Разговаривали. Он узнал, что она работает в типографии, учится заочно. Потом он провожал ее. И впервые поцеловал в подъезде ее дома – она позволила ему сделать это, хотя ответа он не почувствовал. Она как бы говорила: если вам хочется меня целовать, пожалуйста, но мне это не надо. Он удивлялся ее холодности, и тому, что она, такая красивая девушка, не замужем. Разумеется, в тот раз вопросы не прозвучали. Позже, когда они стали встречаться, он узнал, что она успела побывать замужем, но первый муж оказался тираном, человеком с необузданным нравом. Слава Богу, они не успели завести детей. Он убедился, что ей нравится целоваться. А вскоре их общение пополнились еще одной формой. Анатолий Николаевич не разочаровался. И не разочаровал ее. Так она, по крайней мере, говорила ему. И, скорее всего, не обманывала. А поскольку она не предохранялась, то забеременела. На церемонии бракосочетания могла броситься в глаза некоторая округлость ее живота – Елена была тогда на шестом месяце. Долгое время они жили в комнате в коммунальной квартире, которая досталась ему от отца. И лишь когда сыну исполнилось девять, им удалось получить двухкомнатную квартиру. Ту, которая теперь стала пристанищем двух семей. Видно ему на роду было написано жить в коммуналках. Но в будущем все может перемениться.

Ой как может. У него появился шанс преодолеть эту мерзкую тенденцию.

Допивать бутылку пришлось в одиночестве под крутой заокеанский боевик. Анатолий Николаевич неодобрительно проворчал: «Опять американская гадость». Но канал не переключил. Досмотрел переполненный сценами драк и стрельбы фильм. Хотя все время убеждал себя, что не получает никакого удовольствия.

Вскоре явился Николаша. Он был взъерошенный, быстрый. Наполнил комнату суетой, шумом.

– Кушать будешь? – Сколько скрытой ласки наполняло голос Анатолия Николаевича.

– Буду.

Они переместились в кухню, где тут же началось изготовление бутербродов. Хлеб, вареная колбаса.

– Может, я маму попрошу?

– Давай сегодня со мной… Как у тебя дела в школе?

– Нормально.

– Оценки?

– Какие оценки? Учебный год только начался.

Бутерброды исчезали быстрее, чем появлялись из-под рук Анатолия Николаевича.

Выждав, когда скорость исчезновения кусочков хлеба, накрытых кусочками колбасы, упадет, он раздумчиво проговорил:

– Николаша, я решил на выборы идти. В Государственную Думу. По нашему округу. Заявление сегодня подал. Пользу хочу принести. Трудящимся. Депутату легче отстоять свою правоту. С депутатом все вынуждены считаться.

Лицо сына весьма красноречиво изобразило удивление. Таких широко раскрытых глаз надо было поискать.

– Ты даешь…

– По-твоему, не смогу? Смогу. Вот увидишь. Квасову хочу нос утереть. Слышал про такого?

– Не слышал.

– Есть такой. Из фальшивых коммунистов… – Он видел: сыну это не интересно. Черт с ним, с Квасовым. – Ты хочешь, чтобы я победил?

– Хочу.

– Поможешь мне?

– Помогу. А что надо делать?

– Клеить листовки. Агитировать. Сможешь?

– Смогу.

– Постараюсь договориться, чтобы тебе за это платили.

– Клёво. А чаю нальешь?

Усмехнувшись, Анатолий Николаевич потянулся к чайнику.

Суббота давала возможность выспаться. Анатолий Николаевич проснулся в девять. Сын еще спал. Умаялся за неделю. Анатолий Николаевич лежал на своем диване, держал перед собой листки, полученные от Юрия Ивановича, и думал о том, что предстояло ему. Вперед убегала длинная череда дней, заполненных предвыборными делами. Она кончалась в день выборов. Ему стало страшновато, когда он представил себе эту изнуряющую дистанцию.

«Может, отказаться? – спросил он себя. – В самом деле, Бог с ним, со всем этим. С выборами, с депутатством».

И тут он вспомнил про десять тысяч. Про невероятные возможности, которые сулили эти деньги, такие огромные в их городе. Отказываться было нельзя…

Москва тем и хороша, что она – Москва. Шумная, наглая, деятельная. Она бодрит почище нашатырного спирта. Здесь иной ритм жизни, чем за ее пределами, здесь по-другому дышится, здесь другие мысли наполняют голову.

Григорий прилетел в столицу не только по делам – ему хотелось развеяться, впитать той летучей энергии, какую давала столица.

Водитель вез его в центр. Суббота подарила хорошую погоду – светлый день, высокое небо. Настроение было прекрасное.

Размышления о тех многих проблемах, которые приходилось ему решать в текущий отрезок времени, вызвали конкретные действия. Нельзя давать клиентам и подопечным расслабиться. Григорий набрал на телефоне, предназначенном для разговоров с Кузьминым, соответствующий номер. Электромагнитный сигнал дошел туда, куда следует. Гудки зазвучали в трубке. Третий, четвертый, пятый… Ожидание затягивалось.

– Где он? – ворчал Григорий. – Куда запропастился?

– Что-то не так? – добродушно спросил водитель.

– Да ну! Свяжешься с идиотами… хлопот не оберешься.

– Вы, Григорий Матвеевич, всё в делах. Даже в машине работаете.

Анатолий Николаевич смотрел телевизор. Старый советский фильм, черно-белый, еще довоенный. Он любил такие фильмы. Куда нынешним российским кинолентам до старых, снятых еще при Сталине. Взять хотя бы эту, про женщину-электрика, про путаницу с чужими детьми. Он видел ее не единожды. Но с удовольствием следил за происходящим на экране.

Раздался непонятный звук. Веселенькая мелодия. Не из телевизора. Что такое? Откуда? Из-за стенки? Нет. Звучит где-то рядом, в районе шкафа.

Тут он понял – телефон. Тот, который у него в кармане пиджака. Анатолий Николаевич вскочил, стремительно распахнул дверцы шкафа. Судорожно вытащив, приложил мобильный к уху. И услышал недовольное:

– Чего так долго не отвечаете?

– Я не сразу понял… Еще не привык.

– Привыкайте. Вы попросили помочь вам своих друзей и знакомых?

– Нет еще.

– Какого черта вы попусту время тратите? Кто должен ваших знакомых просить? Я за вас не собираюсь это делать? Вы не смотрите, что суббота. Для вас теперь не должно быть выходных. Надо работать. Вкалывать.

Анатолий Николаевич обещал исправиться. И не обманул – тотчас оделся, пошел к давнему другу, Сергею. Для убедительности взял с собой бутылку водки.