всего, и ту отдали, - вздохнула Федора.

- Ну так жизнь идёт, - поддакнула я. – Всем нужно идти дальше.

- Верно говоришь. А пироги у тебя добрые, и блины, - кивнула та. – Ладно, Ирина, пошли. Нечего тут людей от дел отвлекать.

Федора Феоктистовна с матушкой Ириной отбыли, а мы остались с подарками да той самой работой.

Свадебные гости Гаврилы отбыли, как только стихла метель. Мы вычистили и вымыли зал, и я задумалась – надо бы его как-то украсить, что ли. Декор какой придумать. Ходила и думала. За этими мыслями меня и застало новое нашествие.

По тихой погоде вернулся домой из дальних странствий ещё один наш сосед, Егорка Лысый. Правда, он оказался не лыс, а брит, лет ему на вид было около тридцати, синие глаза смотрели весело. В первый же день зашёл – как сказал, поклониться, да глянуть – кого бог принёс в соседи.

- Здравствуйте, соседушки, - и впрямь поклонился, выпихнул вперёд парня помладше, с такими же синими глазами – наверное, брат. – Тимошка, кланяйся, голова не отвалится.

- И тебе не хворать да не мёрзнуть, - откликнулась я. – Проходи, коли не шутишь, и меньшого своего тоже бери.

- Я, барыня Женевьева Ивановна, отлучусь на минуточку, - кивнул тот степенно, и пихнул вперёд брата. – Тимоха, ты тут пока за нас двоих отдувайся, хорошо?

Тимоха был усажен за стол, Меланья утекла на кухню – просить Дарью ставить чай греться, да за блюдом с оладьями – напекли с утра всей компанией.

- И что же, далёко нынче ездили? – спросила она Тимоху, вернувшись, и расставив по столу миски со сметаной, мёдом да вареньем.

- Далёко, поднимались наверх по Кичере, торговали с тамошними обитателями, - парень пытался говорить степенно, смотреть на меня да на Марью, но глаза в сторону Меланьи так и стреляли.

- И много ль наторговали? – подсела к ним я.

Носки вязать можно и за столом, корзинку с клубками поставить рядом на лавку – да и ладно.

- Прилично, - кивнул Тимоха. – Брат вернётся сейчас, расскажет.

Брат вернулся и с поклоном поднёс мне вышитые бисером меховые рукавицы – прям загляденье. Внутри подкладка из мягкой кожи, очень приятной к руке, а снаружи – прямо красота, будто капельки воды замёрзли на кончиках волосков.

- Примите по-соседски, - подаёт, значит, с поклоном.

- Красота-то какая, Егор Ильич, - кивнула я. – Благодарю тебя за то от души, а ты располагайся.

- Со всем удовольствием, - кивнул он и полез на лавку рядом с братом. – А вот скажи, Женевьева Ивановна, - начал он чуть погодя, - слышал я тут уже страсти всякие про соседа Валерьяна. Он, конечно, был человек дурной, жил дурно, и кончил, как я понимаю, так же. Но куда делись его супружница Дарья с дитём? Дом вроде и не заброшен, живность слышно, а сам вроде пустой стоит.

- Так здесь же они, - тут же сказала я. – Всё с ними хорошо. Увести их не дали, пропасть им тоже не дали, вот ещё. Пока зима – точно никуда отсюда не двинутся, потому что домик-то у них не ахти. А у нас тепло.

- От сердца прямо отлегло, матушка, - кивнул Егор. – А то беспокойно и за неё, и за дочку её, баба-то она хорошая, сердечная, ещё и красавица была, каких поискать, и вот же судьба досталась.

- А чего там судьба? Теперь у неё будет судьба, какая сама захочет, - пожала я плечами. – Меланья, зови уже Дарёну к нам, сюда, чего там возиться!

Меланья с готовностью побежала, но вернулась одна.

- Говорит – дел там много.

Это ещё что за новости?

- Да дела домашние по природе своей таковы, что их никогда в жизни до конца все не переделать, - отмахнулась я, поднялась и пошла на кухню.

Там Дарёна чистила морковь на рыбную похлёбку – сосредоточенно глядя в миску, как-то очень уж сосредоточенно.

- Дарёна, бросай это гиблое дело. Потом вместе дочистим.

- Не годится вам, Женевьева Ивановна, самой моркву чистить, - покачала головой Дарёна.

- Да ладно тебе, не самое большое горе, уверяю тебя. Справимся.

- Давайте, я хотя бы вариться поставлю.

- И придёшь?

- И приду, - кивнула она.

- Ждём, приходи.

Она пришла – тихая, безмолвная. Но я заметила, что и платок на голове заново перевязан, и лицо умыто, и передник свежий. Ох ты ж, как оно. Раньше нашу Дарёну совершенно не заботило, как у неё повязан платок, и не сбился ли на сторону. И каков передник после кухонных работ. Ладно, раскопаем это дело.

Правда, в разговоре она не сказала ни слова, смотрела в свою чашку, молчала. Слушала, как Егор с Тимохой и другими ходил тремя судами на север великого моря, а там и далее, вверх по могучей и широкой реке.

В прошлой жизни, в самом её финале, я успела побывать в том месте, где в Байкал впадают Верхняя Ангара и Кичера. Там… там всё совсем не так, как в других местах. Широкое устье, очень широкое, очень мелкое. Прорва водоплавающих птиц, прорва рыбы – так мне говорили. Птиц мы видели, а из рыбы поймали пару щук и съели тут же, вкусные были щуки. Что там, за устьем – я и не знала, и не знаю. А эти парни – знают. И у них тут никаких гугл-карт и навигаторов, всё сами. Молодцы парни, что.

Посидели, послушали рассказы, а потом гости собрались восвояси – мол, пора и часть знать. Мы их проводили, а потом, когда Дарья ускользнула на кухню, я спросила Меланью – чем там вообще пахнет, что меж этими двумя.

- О том, Женевьева Ивановна, вам лучше спросить Ульяну Арсентьевну, та вернее скажет.

Уж конечно, та всё про всех знает. Я и спросила – вечерком, когда они с Платоном Александровичем заглянули на огонёк по обыкновению.

- У-у-у, да, там была целая история, - засверкала глазами Ульяна. – Егорка, как я понимаю, Дарёну обхаживал, и она вроде бы не против была, да вот отправился он в лето торговать, сказал – осенью вернусь, посватаюсь. А он у нас из первых парней был, из самых отчаянных. Доберусь туда, куда никто не доберётся, значит. На гору заберусь, звезду с неба достану. Да вот не вернулся,