ребенок — сын Золотого Вепря, [вы] отвергли [его]. [Сейчас] действительно трудно убедить [вас], однако наложница была уже беременна три луны, когда совершилось злодеяние Золотого Вепря. [Именно] потому, что [ребенок] не сын Золотого Вепря, духи Неба и Земли охраняют [его], и [он] до сих пор не умер. Это же необычайно! Умоляю вас, верните [его домой]!

И так как Чхое /7а/ тоже слышал необыкновенные рассказы [о ребенке], [он] проводил время [в сомнениях] — верить или не верить [своей жене]. Услышав слова госпожи и чувствуя, что [она] действительно права, [он и сам] захотел взять [ребенка обратно]. Но ведь [он] объявил, что это дитя Золотого Вепря, и выбросил [его]. Если [он] вернет теперь [сына домой], то не будут ли слуги и народ смеяться [над ним]? [Он] колебался, а жена сказала:

— Если [вы] боитесь, что посторонние будут смеяться, то скажитесь больным и оставайтесь в канцелярии. А наложница придумала хитрость, которая избавит [вас] от позорных насмешек.

После того как Чхое, сочтя слова жены справедливыми, тут же объявил, что он болен, и перестал выходить из канцелярии, она притворилась опечаленной. Дала много золота и серебра искусной гадалке и /7б/ сказала [ей]:

— Обойди все дома и объяви: "Недуг господина правителя послан [ему] за то, что плоть и кровь свою назвал ребенком Золотого Вепря и бросил на берегу моря. Небо возмутилось [этой] беспримерной [несправедливостью] и послало [ему] наказание. Если ребенка взять обратно, то болезнь пройдет. А если же это не сделать, то не только не поправится [сам правитель], но болезнь его сделается заразной. Перекинется [она] на служителей управы и жителей всего уезда, и ни одного человека не останется в живых!"

Люди, услышав эти слова, перепугались. Жители уезда и служители управы пришли к правителю и, горько плача, доложили [ему] о речах [гадалки]. /8а/ А господин правитель, притворно удивившись, воскликнул:

— Пусть я умру — не жалко. Но велики будут мои страдания, если из-за этого ребенка примет бедствие весь народ. Нужно [поскорее] взять [его домой]!

[Он] приказал служителям управы пойти на берег моря и принести [ребенка]. Служители очень обрадовались, тут же пришли на берег моря и, быстро работая веслами, поплыли на корабле к тому месту, откуда доносились звуки. Малютка читал стихи, сидя на высокой свале, и служители не могли к нему взобраться.

— Батюшка твой тяжело болен и желает взглянуть на тебя, — крикнули [они ему снизу]. — Мы /8б/ пришли, чтобы отнести [тебя домой]. Спускайся поскорее!

— [Вы] говорите, — ответил мальчик, — что батюшка хворает. [Конечно], навестить [его] — мой долг. Но ведь [он] не считает меня [своим] сыном и [даже приказал] выбросить. Как же я теперь покажусь своим родителям? Так вы и доложите, когда вернетесь. В древности у богатого купца Люй Еу-вэя из Янди[33] была наложницей одна ханьданьская[34] красавица. И вот когда [она] была уже три луны беременна, [он] подарил [ее] циньскому вану. А через семь лун [у нее] родился ребенок. И циньский ван не отверг [его] и [он] стал "сыном Неба, [командующим] десятью тысячами колесниц"[35]. Моя матушка тоже носила меня три луны, когда [ее] похитил Золотой Вепрь, и родила через несть лун [после этого]. /9а/ Если прикинуть, то и выходит, что [я] не сын Золотого Вепря. Да к тому же уши [мои], глаза, рот и нос [совсем] не такие, как у свиньи. Как [можно] сомневаться? Батюшка отверг [меня, сочтя] не [своим] сыном, но Небо, сжалившись, взяло [меня под свое] покровительство. Потому-то [я] и жив до сих пор. Однако если батюшка возьмет [меня отсюда], то [я] непременно умру!

— А как называется этот остров? — спросили служители.

— Остров Свиньи, — ответил ребенок. — А [теперь] возвращайтесь скорей и больше [сюда] не являйтесь!

Служители возвратились и передали правителю слова, сказанные тем ребенком. Господин правитель удивился. Он был недоволен собой, горько раскаивался. /9б/ Сопровождаемый народом, он прибыл на тот остров, чтобы выстроить для [сына хоть какое-нибудь] убежище, и позвал его. Ребенок приблизился к Чхое и со слезами на глазах почтительно поклонился. А Чхое, увидя его незаурядный облик, раскаялся [еще больше], с любовью взял за руку я спросил:

— [Ты ведь совсем] маленький. Как [же ты] выдержал один?

— [Вы], ваша светлость, не могли терпеть [меня], непочтительного сына, изволили изгнать, и [мне пришлось] перенести это. Однако на то была воля Неба. Смею ли [я] осуждать [своих] родителей? И только потому, что Небо хранило [меня], [я], обреченный на смерть, остался в живых, — снова поклонившись, ответил ребенок.

— [Все это произошло] оттого, — сказал Чхое, — что я сомневался. Слишком позднее раскаяние! /10а/ Но теперь ты все-таки должен вместе со мной возвратиться [домой]!

— Если дети не повинуются приказам [своих] родителей, — ответил мальчик, — то это, [конечно, не назовешь] добродетельным поведением. Однако [я], ничтожный мальчишка, появился в этом мире ненадолго. Надеюсь, что родители не будут тревожиться из-за ничтожного мальчишки. Постройте здесь беседку и назовите [ее] "Беседкой лунного сияния", над ней возведите башню и назовите [ее] "Башней любования природой". И если ничтожному мальчишке позволят пожить здесь, все будет благополучно. К тому же не будет ли это проявлением большой родительской любви?

Чхое [наблюдал] за поведением ребенка, слушал [его]. /10б/ [Поистине] необыкновенное дитя! Не [осмелившись] нарушить волю Неба, [он отказался] от намерения забрать ребенка. Выполняя его просьбу, построил беседку и башню, поплакал немного, печалясь разлуке, и вернулся [домой].

А мальчику в ту пору было три года. [Стал он] проводить время на "Башне любования природой". Небом была дана [ему для письма] железная палочка длиной в три чхока[36], каждый день спускались с неба духи, учили ребенка грамоте и разным божественным делам. Стоило [ему] выучить один иероглиф, как [он] узнавал [их] сотню, стоило изучить одно дело, как [он] постигал [их] сто! [Он так усердно учился] писать, чертя железной трехчхоковой палочкой по земле, что она истерлась [вся без остатка]! Спускаясь [с неба] каждый день, духи /11а/ читали стихи. Дивные звуки доносились из-за облаков, опускалось на беседку пятицветное облако, и разносился на сотни ли чудесный аромат. Тот, кто слышал и видел [все это, только] диву давался и не мог удержаться от восхищения.

[Однажды] китайский император любовался луной в дворцовом саду. И вдруг вместе с ветром издалека донесся голос, читающий стихи.

— Откуда льются эти звуки? — спросил у своих